Тьма по соседству - стр. 3
Ну разве может быть страшен обычный сушняк? Оказалось, да. Если он превращает твой рот в иссушенную ветрами пустыню, а язык – в камень для заточки ножей.
Врач поправила очки, вздохнула и полистала потрепанные годами страницы с засаленными пористыми листами. Будто пыталась найти ответ в прошлом.
– Диабетики в роду?
– Да.
– Плохонько.
Женщина принялась выписывать что-то забористым почерком на клочке бумаги, одновременно так же быстро заговаривая то с ассистенткой, то с пациенткой. Разобрать, к кому именно она обращается на сей раз, оказалось так же сложно, как вынырнуть из-под сильного потока.
– Позвони в 211-ю. Узнай, на месте ли еще Катя. Сейчас выпишем направление, кровь сдашь на сахар и кое-что еще. Может, просто скачет, может, чего и хуже. Ну что, она у себя? Попроси, чтобы не уходила. Сейчас я к ней срочно направлю… девочку. Значит так, сейчас в 211-й кабинет, пока там еще открыто. Завтракала?
– Нет.
– Вот и правильно. Сдашь кровь из вены. Результаты придут сразу мне. Через три дня. Придешь ко мне к десяти, запиши ее. На пятницу, да. А пока придерживайся диеты. Без сладкого, без специй, без острого, без соленого. Разумеется, от алкоголя воздержаться. Жажда должна ослабнуть, но не обещаю, что исчезнет совсем. И старайся много воды не пить. Полощи рот, если что, и выплевывай. Если это диабет, так или иначе организм обезвоживается, но помочь ему галлонами воды ты не сумеешь. Только хуже сделаешь. Сладкого в рот ни-ни, поняла? И под сладким я имею в виду не только конфеты и шоколадки, но и хлеб, кетчупы с майонезами, картошку, некоторые фрукты и многое другое. Люба, дай ей памятку. Там все подробно описано.
Девушка приняла глянцевую брошюрку, коротко осмотрела, скомкала и небрежно сунула в задний карман, надеясь, что та ей не понадобится.
– Ничего мне сейчас не выпишете?
Врач недобро глянула из-под толстой оправы, приподняв словно нарисованную черным фломастером бровь.
– Сначала посмотрим на анализы. Держи, тут все записано, свободна. Люба, зови следующего. На пенсию уже хочу, прости господи, – заявила она и зашлась сухим удушающим кашлем.
Фаина забрала все бумажки и молча поднялась. Ее уже никто не видел и не слышал, полностью переключившись на следующего больного. Можно было не прощаться, да и не хотелось ни с кем разговаривать. В голове и так слишком много всего.
Девушка вышла в коридор и спустилась на второй этаж. У 211-го кабинета очереди не обнаружилось.
Сдавать кровь из вены не так противно и страшно. Никто не разминает каждый твой палец до красноты в надежде выудить хоть каплю крови из косточки, обтянутой бледной кожей. Никто не распечатывает на твоих глазах странной формы иглу, похожую больше на осколок старого лезвия времен Первой мировой. И нет этого омерзительного и всегда предательски болезненного укола во вспухшую багровую подушечку безымянного пальца и этой гладкой пипетки, которой все мало и мало твоей жидкой силы, и приходится прокалывать средний палец, а потом и на другой руке…
А потом тебе делается нехорошо до головокружения.
С детства Фаина ненавидела ситуации, при которых что-то чужеродное проникает в ее организм, будь то операция, прививка от оспы, укол от температуры или торчащий из земли штырь. Это ведь так противоестественно – протыкать кожный покров, чтобы забрать кусочек твоей плоти. Все эти иглы, скальпели, катетеры и прочая медицинская утварь вызывали стойкое отвращение.