Титулованный Соловей - стр. 40
Этот же мужчина смотрел на Кити по-иному. С такой теплотой и нежностью, а после того, как Кити получила свой первый урок в «науке нежной», взгляд незнакомца стал поистине обжигающим. В крепких и нежных объятиях, позабыв обо всём на свете, Кити наслаждалась его опытными и восхитительными ласками. Когда он покинул её, скрывшись в ночной темноте, первое, что пришло на ум Кити, было: «Бог мой! Неужели же я исцелилась?!». Эта мысль и ощущение освобождения от любовного недуга так воодушевили девушку, что она мысленно даже поблагодарила незнакомца, который показал ей иной мир и исцелил больные чувства Кити.
Незнакомец также пообещал, что завтра она сможет узнать его имя. Эта мысль заставила девушку невольно улыбнуться. «Только уснуть в эту ночь. Скорее бы рассвет и новый день», – размышляла Кити всю обратную дорогу. Потом её стали одолевать сомнения на этот счёт: «Может, было бы лучше оставить всё как есть и не знать, кто кроется под маской?..» – но уже через мгновение Кити вновь нежно улыбалась мечтам о первой встрече с её незнакомцем.
Девушка многое пережила и испытала в этот вечер. Несмотря на возбуждённое состояние, убаюканная равномерным покачиванием экипажа, она погрузилась в глубокий сон.
***
Влад появился в своём кабинете только ближе к полудню. Встав с постели довольно поздно, он поцеловал спящую Мари, умылся, оделся и поспешил спуститься в кабинет, где его давно поджидал Щербатский.
Лучи весеннего полуденного солнца уже имели силу и возможность дарить тепло.
Вольф Щербатский, как довольный кот, щурясь от яркого света, сидел у раскрытого окна, наслаждаясь теплом золотого солнечного потока. Он даже не удосужился открыть глаз, когда Влад ворвался в кабинет:
– Надеюсь, тебе было чем заняться всё это время? – вместо приветствия произнёс князь.
Пройдя к столу, он позвонил в колокольчик, и тут же на пороге кабинета возник управляющий Тимофей:
– Доброго дня, ваша светлость.
– Доброго. Что ты желаешь на завтрак? – обратился князь к другу.
– Я уже даже пообедать успел, – не сменив позы и даже не повернув головы в сторону собеседника, отозвался тот.
– Отлично. Тимофей, мне как всегда… И кофе побыстрее.
– Сию минуту, ваша светлость.
Как только управляющий скрылся за дверью, Влад засыпал друга вопросами:
– Как ты устроился в гостевом домике?
– Отличный домик. Я и позабыл совсем о его существовании.
– Я прикажу там всё обустроить для тебя….
– Не утруждай себя. Мне там удобно. И я бы предпочёл, чтобы как можно меньше людей знало о моём пребывании в Ольденбургском.
– Тебе не о чем беспокоиться. Народу в поместье не так много, и все они свои люди.
– Ну, жизнь полна сюрпризов и обманов.
– Это верно. Мне вот, к примеру, не привычно, что ты заделался в философы и то и дело изрекаешь что-то загадочно-умное. В нашем общении за уныние всегда отвечал я. Ума не приложу, что теперь мне делать?..
Только теперь Щербатский, улыбнувшись, взглянул на друга:
– Я повзрослел.
– Не поздновато ли?..
– Всему своё время, – многозначительно произнёс Щербатский, вновь устремив свой взгляд вдаль.
– Ну, заканчивай… – протянул Влад. – Тебе это не идёт. А не то я вернусь в постель, там меня ожидало утро куда приятней, чем твоя пессимистичная загадочность.
Владу не нравилось, что его прежде жизнерадостный и безответственный друг резко переменился, став задумчивым и меланхоличным. Какая-то беспросветная обречённость, словно тень, накрыла в прошлом беззаботного Щербатского. Влад понимал, что ему пришлось непросто, но и в былые тяжёлые времена он не терял своего искромётного чувства юмора. Благодаря этому они и сошлись в минувшие страшные дни, когда поля были залиты кровью, а воздух был пропитан смрадом и запахом смерти.