Титан. Жизнь Джона Рокфеллера - стр. 16

. Пока Оделл в свободное время работал в саду, Элиза раздавала задания детям. Однажды она протянула через сад веревку и сказала старшим мальчикам: «Джон, ты работай с этой стороны, Уилл, эта сторона твоя»^>8. В отличие от отца, пренебрегающего работой, Джон – всегда называвший себя сыном простых людей – гордился тяготами сельской жизни и считал, что она подготовила его к последующей борьбе в индустрии. Трудности в детстве укрепили природную стойкость Джона и закалили перед будущими невзгодами.

Экономика Америки 1840-х годов была достаточно оживленной, чтобы подстегнуть фантазии любого будущего магната. По всей стране открывались банки, каналы сеткой прорезали сельские районы, по рекам курсировали пароходы, железные дороги и телеграфы соединили первые рынки. Территориальная экспансия висела в воздухе: в 1845 году аннексировали Техас, и казалась неизбежной война с Мексикой. Эти отдаленные события еще только намечались, но Джон Д. Рокфеллер уже казался идеальным представителем homo economicus. Он покупал конфеты на вес, делил на небольшие порции, а потом продавал с неплохим доходом братьям и сестрам. Мать посоветовала семилетнему Джону бросать заработанные золотые, серебряные и медные монетки в синюю фарфоровую вазочку на камине. Первый деловой успех пришел к Джону в семь лет. Он подкараулил индюшку, направившуюся в лес, забрал цыплят из гнезда и вырастил их на продажу. Элиза поощряла его предприятие, давала ему створоженного молока, чтобы накормить индюшат, и на следующий год он вырастил еще бóльший выводок. Уже будучи в возрасте, Рокфеллер сказал: «До сих пор я сохраняю особую симпатию к стаям индюшек и не упускаю случая полюбоваться ими»^>9.

Несмотря на радужные воспоминания, ранние фотографии Рокфеллера показывают, что все было не так уж весело. Его лицо мрачно и ничего не выражает, в нем нет мальчишеской радости и оживления; кожа натянута, глаза пустые и лишены блеска. Окружающим он часто казался отстраненным, о нем вспоминали, что порою он, с каменным лицом, брел по сельским дорогам, погруженный в свои мысли, как будто решал серьезные проблемы. «Он был тихим мальчиком, – рассказывал один из жителей Моравии, – казалось, он всегда о чем-то думает»^>10. Во многих отношениях Джон мало запоминался и не выделаяся среди других мальчиков. Когда позже его восхождение ошеломило мир, бывшие соседи и одноклассники с трудом пытались вызвать в памяти хотя бы размытый его образ. В учебе он не преуспевал, но был терпеливым и прилежным, как Дж. П. Морган и Джей Гулд, демонстрировал блестящие способности к математике. «Учиться мне было нелегко, приходилось усердно заниматься, чтобы выучить уроки», – говорил Рокфеллер, точно описавший себя как «серьезного», но не «блестящего»^>11. Тридцать недель в году (сельским ребятам требовалось время для работ на ферме) он посещал школу, построенную его отцом и состоящую из единственного класса, – скромное белое здание с двускатной крышей и темными ставнями на окнах. За дисциплиной учитель следил строго и требовательно: если ученики плохо себя вели, он угрожающе заносил грифельную доску над их головами. Рокфеллер не был первым в классе и, возможно, отчасти потому, что не испытывал склонности показать себя, как смышленые мальчики, жаждущие похвалы; он был лишен мальчишеского тщеславия, всегда погруженный в свои мысли и равнодушный к одобрению окружающих.