Тит Антонин Пий. Тени в Риме - стр. 39
– Что дальше! Приехали, осмотрелись и чуть разума не лишились. Какой-то сын Амброзона, природный волчонок, вдруг оказался хозяином громадного дома и огромной кучи денег. Скажи, старик, с каких таких заслуг?
– Что было дальше? – потребовал Антиарх. Он уже уверенно вел беседу. Хвала Хрѝсту, он, кажется, нашел нужного человека, если бы только у этого бродяги были мозги, а не одна только кипящая зависть и отшибающая мозги жадность.
– Через полгода все это объявленное братство, обязательная верность и ежедневная благодарность стали донимать меня хуже чесночной приправы, которой кормили нас на кухне.
– Ты не любишь чесночную приправу, особенно если полить ею гороховую кашу с мясом?
– Если каждый день одно и то же, не только разлюбишь, но и взвоешь. А этому наверх носили и то, и это. По какому праву, старик?
– Что ты все о правах! Право – это тьфу, пустяк. Твое право – желание.
– Это верно, но я уже не мог совладать с собой. В общем, меня связали… Этот негодяй предложил мне самому выбрать свою судьбу – отправить к префекту, в провинцию на сельские работы, или на арену. Я выбрал арену. Этот искалеченный звереныш даже удивился. Тебе, Опрамоаса, не дорога твоя жизнь? Я ответил: дорога, и я постараюсь продать ее подороже. И не ошибся… А может, ошибся. Как посмотреть, старик…
– Смотри прямо в глаза. Мне в глаза…
Дак уставился на Антиарха. Они долго разглядывали друг друга, потом дак рассмеялся:
– Я знаю эти штучки. Ты пытался извлечь из меня душу и сделать послушным рабом?
– Ты угадал. Ты, оказывается, крепкий парень, Опрамоаса. Тебе еще бы мозги поизвилистей, цены бы не было.
– Это ты, что ли, собрался мне мозги закрутить?
– Нет, ты сам, но с моей помощью.
– Пока я не слышал от тебя ни одного дельного слова. Зачем тебе моя история? Неужели ты такой дока в разглядывании людей, что можешь определить, у кого что за душой.
– Конечно, и ты только что доказал это. Давай вернемся к нашим баранам. Расскажи подробнее о Люпусиане, его жизни в Дакии, его семье.
– Какая у этого безродного семья. Хотя нет, мать у него римлянка. Амброзон выкрал ее за Данувием (Дунаем), а когда она родила ему четырех детей…
– Каких именно?
– Этого Лупу. Он был младший, а до этого трех сестер. Когда римские собаки обрушились на наш край, Лупа попал в Рим в дом всадника Ларция Лонга, потом угодил в лапы к сенатору Регулу, который исковеркал ему лицо – жаль, не убил выскочку и подлипалу. Сестер тоже продали в рабство – старшую Лупа отыскал в Медиолане (Милане), еще одну в Анконе. У этой, говорят, были дети – мальчик и девочка. Кто старший, кто младший, не знаю. О младшей сестре никаких известий нет. Я даже ездил в Виминаций проследить, куда и кто разобрал рабынь.