Тит Антонин Пий. Тени в Риме - стр. 21

Теперь его ожидал тяжелый разговор с одуревшим от славы и денег Витразином, с презренным рабом, который посмел напялить на себя тогу.

Для начала Антиарх по привычке схватился за голову: как ты жесток и безжалостен, Витразин! Ты забыл оказанные тебе благодеяния. Ты гонишь меня на улицу или даже на смерть…

И тому подобную чепуху, на которую Витразин, очень даже неглупый человек, все-таки клюнул. Начал оправдываться и валить вину на самого гостя, который оказался настолько беспечен, что позволил себе открыто разгуливать по Риму, чем навлек на себя внимание высших властей.

Далее Витразин заговорил грубее и громче:

– Тебя видели возле Колизеума. Твои люди пялились на Колоса. На них обращали внимание. Кто-то узнал тебя. Он тут же побежал к префекту города и донес. Теперь ожидает награду, ведь за твою голову назначена щедрая награда, не так ли? Я помню твои благодеяния. Я приютил тебя, но ты был неосторожен, и я требую, чтобы этой же ночью ты и твои люди покинули мой дом.

– Куда я пойду, Витразин? – дрожащим голоском спросил Антиарх. – Где найду приют?

– Тебе решать, – огрызнулся Витразин. – И не путай меня в свои скверные делишки!

– Ты плохо думаешь обо мне, Витразин, – простонал старик. – Зачем я буду путать тебя в свои скверные делишки, если ты увяз в них по самое горло.

– Кто? Я?.. – возмутился гладиатор, потом воскликнул: – Я так и знал, что попрекнешь меня прошлым! Так знай, я прощен. Меня записали в вольноотпущенники и наградили почетным деревянным мечом.

– Прощен? Я не ослышался? Прошлое как тень, оно всегда с тобой. Прошлое ходит за тобой след в след. Стоит взойти солнцу, как оно тут же подскажет, кто ты есть, и никакое прощение, никакие восторги публики и наградные деревянные мечи не спасут тебя от тех, чьих родственников ты отправил в Аид. Кто принимал участие в убийстве сенатора Цинны? Кто нанес ему смертельный удар мечом в горло? Я понимаю, ты таким образом тренировался в нанесении окончательного разящего удара, но у Цинны много родни. Они вряд ли забыли о злодейском убийстве своего патрона.

Витразин сразу сбавил тон.

– Это было давно и неправда. Ты ничего не сможешь доказать. Все твои дружки давным-давно в могиле. – Он сделал паузу и предложил: – Хорошо, я готов подождать несколько дней, но за это ты должен написать дарственную на твоих рабов.

– На твое имя? – поинтересовался Антиарх.

– Да.

– Вот это другой разговор. – Старик потер руки. – Вот это по-нашему, по-братски. Ты ловко рассудил, Витразин. Исфаила ты продашь в гладиаторы. Он потянет на очень приличную сумму. Пантею сбагришь в бордель – прости, в лупанарий – или предложишь кому-нибудь из преемников Уммия Квадрата, у которого, помнится, на каждой вилле проживало по десятку наложниц. Викса тоже куда-нибудь пристроишь. В эроменосы, например… Только все твои расчеты подобны убегающей сквозь пальцы воде. Ты, наверное, забыл, с кем имеешь дело. Эти люди и не люди вовсе, а тени людей, им лишить тебя жизни что раз плюнуть.

– Если отказываешься, тогда этой же ночью покинь мой дом! – настоятельно потребовал Витразин.

– Обязательно покину, но не завтра, а когда ты подберешь мне убежище. И покинем мы вчетвером, и сопровождать, а также охранять нас будут твои люди. Если проявишь строптивость, тогда не миновать беды. Я не хочу пугать тебя, Витразин, но в этом случае тебе не миновать встречи с городским префектом. Или, что еще хуже, ты можешь оказаться в руках таинственных существ, которые появляются из тени…