Тиманский овраг - стр. 18

Ночью из вагонов на перекур вышло совсем мало пассажиров; многие уже спали, а другие не отважились выйти из теплых вагонов в морозную ночь. А Наташе нужно было размяться перед сном. после ужина и душа она открыла тетрадь, и до Печоры успела написать десять страниц. Как она и думала, в дороге мысль заработала лучше, и первая глава романа сложилась в голове легко. "Подумать только, – усмехнулась Наташа, – однажды меня хотели куда-то сюда упечь на "четвертак", а я приехала только сейчас, сама, в купе, а не в "столыпинском вагоне", и в Воркуте, оказывается, знают и читают мои книги… В Питере уже продают ландыши, а здесь снег трещит под берцами. Ого, минус пятнадцать!"

*

… Однажды ей уже говорили, как она отличается от остальных, какая она особенная и неповторимая, – Наташа вспомнила об этом, лежа в своем купе и пытаясь хотя бы вздремнуть до следующей длительной стоянки – в Инте, но сон убегал каждый раз, когда поезд замедлял ход и за окном начинали мелькать привокзальные фонари, пробиваясь в щель закрытых жалюзи. Так было всегда – стук колес убаюкивал Наташу, а тишина сразу будила.

Она хорошо помнит человека, который смотрел на нее с восхищением: "Ты неповторимая!". Блестящие от волнения глаза, смущенная улыбка, ямочки на щеках… И эти несколько месяцев лучистой, искрящейся радости, за которую потом пришлось так жестоко расплачиваться. Но Наташа не жалела об этих испытаниях – потому, что они ее многому научили. И то, что не ломает человека, делает его сильнее – эта истина не вчера появилась. Федор Никитин на перроне в Котласе, сам того не желая, разбудил воспоминания о той радости белых ночей – и осеннем горе. И Наташа уже второй час ворочалась на полке, чувствуя, что заснуть не может.

С Улановым они до сих пор живут раздельно; муж только изредка остается ночевать на Фонтанке. Наташа тоже не делала ни малейшей попытки возобновить супружеские отношения, хотя общались они доброжелательно и до сих пор производили впечатление хорошей пары. То, прошлое, до сих пор стоит между ними. И неизвестно, сколько еще будет стоять. "Повезло еще, что жива осталась. И что Фима с Беллой не попали под удар. Извини, Федя. Но лучше не сокращай дистанцию. Ты – хороший парень, но у меня остался горький опыт и на новые приключения не тянет!"

Поезд тарахтел по рельсам, все дальше забираясь на север. Ночь за окном была невиданной черноты – только снежная равнины и сопки белели, и о стекло разбивались крупные жесткие снежинки.

Наташа все-таки заснула. И ей приснилась камера в Печатниках, "волчок" на двери, глазок видеокамеры. И вопль надзирательницы Риты за дверью: "Навицкая, подъем, дома будешь дрыхнуть допоздна!".

Наташа дернулась и подскочила. Больно ударившись плечом о столик, она открыла глаза. Уютное кремово-шоколадное купе, цветы и бутылка воды на столе, кроссворды в сетке над полкой… Одеяло мягкое и пушистое, на полу – ковролин. Ничего общего с камерой спецблока, где Наташа провела полтора года по бредовому обвинению. "Все нормально, – Наташа выглянула в окно, посмотрела на черно-белую тундру и отпила несколько крупных глотков воды из бутылки. – Просто плохой сон. С чего бы это? Давно уже не снился!" Она заметила, что Печатники ей снятся перед какой-то бедой. В Джамете, пять лет назад, погиб их сосед в пансионате, и под подозрение попал Ефим. В позапрошлом году сон предсказал ей арест Уланова по ложному обвинению в убийстве и "заказ" на нее, Ефима и Беллу международной киллерше. А сейчас?..