Тихоня - стр. 8
Земля была чуть влажноватой, рыхлой, припорошенной листвой и изрытой червями. Сначала казалось, что копать будет легко, но чем глубже я уходила, тем жестче становился грунт. Я погрузилась только по колено, а сил уже не было. Скоро темнеть начнёт, а быть в одном лесу с мёртвым Лешкой ещё страшнее. Я заплакала и удвоила усилия, в результате погрузившись в могилу почти по бедра. Больше я бы просто не смогла – камушки пошли с глиной, лопата скрежетала и вязла.
Я вернулась в дом. Идти с пустыми руками – двенадцать минут, я засекла. Хорошо, что наш домик крайний. Лёшка все так же лежал, никуда не делся, полиция не приехала, соседи, никого не было… я уже даже хотела, чтобы меня кто-нибудь остановил. Не верилось, что я и правда это делаю. Но останавливать меня никто не спешил.
На Лешку смотреть было страшно. Поднять я бы его не смогла, но он лежал на ковре. За ковёр меня мама убьёт, но так мне и надо… я схватила за концы ковра и поволокла. По гладкому полу и дело шло гладко. По каменной дорожке сада терпимо. А по заросшему травой, кустами и забросанному сухими ветками и листвой саду – убийственно.
- Вот донесу тебя, Лёш, - сказала я. – И рядом лягу. Пусть приходят, пусть делают что хотят. Хоть в психушку, хоть в тюрьму…
Волокла я долго и упорно. Вопреки собственным ожиданиям – дотащила. В могилу красиво опустить не получилось. Ещё и оказалось, что она коротковата – пришлось подогнуть Лешке ноги. Бросать землю на его лицо я бы не смогла, пришлось возвращаться домой и накрывать бывшего пледом. Когда я наконец начала закапывать уже стало темнеть. Закопала. Прямоугольник выделялся ярким пятном свежевскопанной земли. Надо закидать листьями, подумала я, но сил не осталось. Я села, обняла лопату и погрузилась в пучину отчаяния и самобичевания.
Долго самобичеваться не вышло – захрустели кусты, кто-то шёл. Надо было, наверное, убежать, но я так устала, что сил не осталось даже встать. Ветки раздвинулись в разные стороны, и на полянку вышел… гигант. Тот самый мужчина, которого я видела днем. Одет он был иначе – водолазка, приглушенно серого цвета, которая обтягивала его тело, как вторая кожа, демонстрируя великолепную мускулатуру, потертые джинсы, на голове бейсболка. Без очков. Я не смела смотреть ему в глаза. Быть здесь мужчина не мог, но это точно был он. Я таких раньше вообще не встречала.
- У меня пёс сбежал, - вдруг сказал он абсолютно обыденным тоном. – Вы не видели? Такса рыжая. На ошейнике написано – Коржик.
- Нет, - ответила я осипшим голосом. – Коржика я не видела.
Мужчина пересёк полянку, намереваясь идти дальше. Я все сидела, обнимала лопату и смотрела на испачканные носы своих кроссовок. Уходи, думала я. Уходи, пожалуйста. Но он остановился.
- А что это вы тут копаете? – заинтересовался незнакомец.
- Трюфеля, - сказала я, сама порядком прифигев.
- А зачем? – вопрос удивлённый, вполне резонный.
- Они же дорогие. Цена на аукционах Европы достигает десяти тысяч долларов за килограмм, а у меня как раз денег нет.
Незнакомец остановился, обернулся ко мне. Я снова опустила взгляд. Мудрое внутреннее я шепнуло – не смотри ему в глаза, ни в коем случае не смотри!
- И много накопали?
- Ни одного. Но я не теряю надежды.
Я взмолилась – ну вот теперь то уходи! Я словно в спектакле участвовала. Красная шапочка и серый волк. Вместо пирожков труп. Декорации – лес, умеренно дремучий. Я помнила – Красная Шапочка кончила плохо. Но ей хотя бы повезло нарваться на храбрых дровосеков. Сомневаюсь, что мне так же подфартит.