Тихоня для Лютого - стр. 11
– Аглая, проголодалась? – спрашивает он, даже не глядя в спину удаляющейся Нине.
– Не знаю, – мямлю я.
Ровно три секунды назад казалось, что умираю с голоду, а теперь, уверена, кусок в горло не полезет. А виной тому внимание этого мужчины.
И как так получилось, что мы сели так близко к площадке для гриля? Миленке то хорошо, она вон с Петрушей, а я… Сижу, вроде бы, в толпе, но словно одна. Чужая.
И после вчерашнего представления в бассейне, подозреваю, что многие сознательно избегают меня.
А вот такой же чужой для этой компании человек, отец Миленки, напротив, обращает на меня гораздо больше внимания, чем на толпу гостей собственной дочери с ней же во главе.
Нет-нет, да бросит взгляд в мою сторону. А я изо всех сил стараюсь игнорировать его присутствие.
Хуже становится, когда еда готова. Лютаев просит меня помочь, и я держу тарелки, пока он выкладывает с решётки овощи и креветки. Мужчина смотрит на меня с лёгкой улыбкой, от которой внезапно перехватывает дыхание. Пару раз наши руки случайно сталкиваются, и в этих местах кожа пылает.
Все налетают, словно чайки с голодухи, расхватывают горячие кусочки и торопятся снова занять мешки и кресла вокруг костра.
Я же стою в стороне, пока не понимаю, что никто не собирается обращать на меня внимания, и скрываюсь в тени дома, выходя со двора таунхауса на ровную асфальтированную дорожку посёлка.
Дохожу до конца улицы. Там дорога делает плавный поворот, а между домами есть тропинка в горы. Сумерки стремительно опускаются, но я и не собираюсь уходить далеко. Только посмотрю одним глазком!
Я захожу за деревья. Тропа хорошая, видно, что здесь часто гуляют жители посёлка. Примерно через пятьсот метров небольшая полянка с беседкой, откуда открывается вид вниз: на серпантин, ведущий до ближайшего городка и станции, где-то далеко виднеются вспыхивающие огни Большого Сочи, а в синеве на горизонте прячется море. Жаль, что сейчас его невозможно рассмотреть, но, возможно, завтра или послезавтра мне удастся не только увидеть его отсюда, но и куда ближе?
Я вглядываюсь в манящую синеву, стараясь не думать о причинах, по которым ушла, как только отец Миленки вошёл в дом. Сбежала… от его пронзительного ледяного взгляда, пробирающего до дрожи, а теперь стою и убеждаю себя, что мне показалось.
Ну не могу же я на самом деле испытывать интерес к отцу своей подруги? А главное, не могу же я думать на самом деле, что этот интерес взаимен?
Но почему тогда Лютаев смотрит на меня так, словно хочет… сожрать?
4. Глава 4.
Я возвращаюсь обратно во двор столь же незамеченной, как и уходила. Ну, или мне так кажется. Я чувствую на себе прожигающий взгляд, от которого бросает в дрожь. Мне не нужно проверять, чтобы убедиться наверняка, что это Лютаев.
С неудовольствием отмечаю, что вопреки всякой логике, едва отойдя от вчерашних возлияний, ребята уже снова сидят со стаканчиками. Ну неужели алкоголь столь необходимый атрибут для веселья? Неужели нельзя просто сидеть у костра и… а чем они, собственно, тут занимаются?!
За время моего непродолжительного отсутствия появившийся из дома алкоголь не единственное изменение. Девчонки укутались в пледы, пара ребят сели у бассейна, чтобы перекинуться в нарды, а Филипп наигрывает на гитаре что-то из французского шансона. В плетёном кресле, которое я занимала до этого, тоже лежит плед, но я не уверена, что он предназначен для меня, поэтому нерешительно топчусь чуть поодаль от компании, разглядывая народ. Всех, кроме Лютаева.