Тихоня для босса. (Не) фиктивная беременность - стр. 10

– Наивно полагать подобное с твоей стороны, – хмыкает гад и тиран и смотрит так снисходительно, что внутри все восстает и требует торжества справедливости. Вот только кто я и кто Зарецкий, нас даже в бой один не поставят в виду разницы весовых категорий. И я сейчас не про килограммы. Поэтому приходится молчать и смиренно глотать все, что вздумается сказать этому сатрапу. А еще стараться быть благодарной – за спасение бабули. – Впрочем, тебе простительно в виду возраста и неопытности. Запомни, Дарья: я говорю, ты исполняешь, – чеканит мой партнер по документам и рабовладелец на деле, нависая надо мной огромной скалой. Он так близко, что свежий и дерзкий аромат парфюма щекочет мне ноздри, обволакивая, я словно в облаке оказываюсь. И ни один лучик солнца не осмеливается пробиться из-за широкой спины Зарецкого. – А если собираешься что-то сделать, то сперва спрашиваешь меня. На кону миллиарды, девочка, и мне не до шуток. Это понятно? – длинные и крепкие пальцы хватают за подбородок и заставляют смотреть в жесткое лицо.

– Понятно, – цежу, чувствуя, как впервые зарождается внутри меня ненависть к человеку. – Я в туалет хочу, даете разрешение?

– Уборная в твоем распоряжении, – Евсей машет куда-то в сторону, но не спешит меня отпускать. Кожу начинает покалывать от касания чуть шершавых подушечек пальцев, а внутри разгорается пожар. Страх из-за собственной дерзости, ожидание последствий и злость на Зарецкого, возомнившего себя всемогущим – вот мое топливо. Наконец, миллиардеру надоедает давить на меня. Он выпрямляется, отходит к окну и сосредотачивается на пейзаже за ним. Я не теряю времени. Бросаюсь в сторону, которую совсем недавно указал Евсей, и тыкаюсь беспомощно, пытаясь отыскать дверь. А когда обнаруживаю неприметную ручку, давлю на нее и скрываюсь в просторной комнате.

Тут обнаруживается и душ, и большая раковина с гигиеническими принадлежностями, и, собственно, сам унитаз. Вот только Зарецкому я соврала и никаких естественных позывов не испытываю. Медленно и шумно выпускаю воздух из легких, открываю кран, пуская холодную воду и сбрызгиваю щеки. Хочется умыться целиком, чтобы хоть как-то очиститься от происходящего, но тушь, зачем-то нанесенная с утра на ресницы, мешает.

Возвращаться не спешу. Хоть и понимаю, что отделаться от Евсея Зарецкого в ближайшее время не удастся. Теперь я полностью в его власти, словно только что не компанию от него в дар получила, а добровольно отдалась в рабство. Получится ли из него выбраться без потерь – вот вопрос. Один год – срок немалый…

Удар в дверь и громкий голос миллиардера не дают окончательно скатиться в беспомощность и уныние.

– Дарья, поехали! Все готово, будем перевозить твою бабушку в частный медицинский центр. Там лучшие кардиохирурги и программа послеоперационной реабилитации.

– В принципе мои люди могут и без тебя обойтись, но думаю, пожилой женщине будет спокойнее, если ты сама обо всем расскажешь, – давлю на девчонку, которая прячется от меня в моей же уборной и трусливо не торопится покидать замкнутое помещение.

Сам не понимаю, почему этот факт так сильно меня раздражает, если учесть, что я вообще предпочитаю работать в одиночестве и тишине, чтобы ничто постороннее не отвлекало. Но вот гарант своего спокойствия и благополучия, как выяснилось, предпочитаю держать на виду. Честность, отпечатанная на лице и доказанная поступком, конечно, хорошо, а личный контроль – еще лучше. В той среде, в которой приходится вращаться, как-то быстро отучаешься доверять.