Тиамат - стр. 18
– Кости – объект, ты их субъект. У твоих останков был хозяин. Логично предположить, что он есть и сейчас! – возразил я, используя искусство полемики, которому так долго учился. К счастью или к несчастью, но после Нимы возник стойкий иммунитет к философии.
– Логично? – удивился скелет.
– Где дым, там огонь – вот причинная связь. Она была в прошлом, есть в настоящем, сохранится и в будущем. Плоть исчезла, но ум-то остался. Он тот же, несмотря на то что ее уже нет.
– Ах, причинная связь? Тогда с тем же успехом можешь объявить мной любой объект универсума. В бездне прошлого всё было связано между собой бесчисленное множество раз. Мы приходились друг другу детьми и родителями. Даже злобный враг когда-то был для тебя любящим отцом или мамой. Вспомни об этом, если встретишь его…
– Отца или врага? – растерялся я.
– Кого угодно, тупица! Будь последователен в своих рассуждениях. Трещина в фундаменте грозит обрушить весь дом, – скелет отчетливо щелкнул челюстью, как бы ставя здесь точку.
Кровососка к этому времени вылезла из его глазницы и с интересом наблюдала за диспутом. Сев на задние лапки, мышь грызла хлебные крошки, не сводя с меня алчущих глаз.
– Нет никакой трещины! – упрямо мотнул головой я. Практичность превыше любых идеалов. Абстрактные концепции не помогут там, где спасет только острая сталь.
– Есть, разумеется. Что, если предположить, что я заселил эти кости после смерти страдальца? – продолжил атаку скелет. – Так, к примеру, рак-отшельник находит для себя подходящую раковину. Но он не становится при этом моллюском. Раз понимаешь, что неизменного нет, то признай, что любой объект распадется на части. А если они наследуют его сущностный признак, то каждая будет тем же объектом.
– Согласен, мы существуем лишь номинально, – вынужденно кивнул я. – Но двойственное видение всё же практично, поскольку позволяет делать прогноз.
– И куда завела эта «практичность»? – кости демонстративно зазвенели цепями. – Хороших иллюзий нет. Даже из золота и драгоценных камней.
Я невольно зевнул и устало потер лоб. Нечто подобное не раз слышал от Нимы. Эти речи меня усыпляют. Ничего нового, там всегда «смотри в себя», «слушай сердце» и прочая муть.
– Ты смотришь, но не видишь! – назидательно покачал фалангой пальца скелет.
Поразительно, но кости двигались, будто скрепленные незримой субстанцией. Мышцы и жилы заменило что-то иное. Какая магия заменила мозги? Интересно, чем думает нежить? И чем думал я сам, когда стукнул веслом?
– Если такой умный, то почему не богатый? Что наш дохлый мудрец тут забыл? – с иронией спросил я, многозначительно обведя камеру взглядом. – Просветлению помешали эти жалкие стены? Заперли-таки здесь пустоту?
– Изначально свободное пространство лишь ложно ограничивается формой горшка. Пока его не разбили, иллюзия присутствует в окне восприятия, – оскорбился скелет.
– Так разбей, зачем мучиться! – ядовито подсказал я.
– Зачем? – искренне удивился он. – Безграничное уже совершенно и не нуждается в исправлении. Смотри в мир как на сон, как на проекцию самосияющей природы ума. Когда увидишь всё как его отражение, наваждение растает как дым.
– Так ты ум или то, что за ним? – постарался подловить его я.
– Я есть то, на что нельзя указать пальцем. Двойственность воспринимающего и воспринимаемого иллюзия, неподвластная твоему пониманию. Высший триумф разума – осознание своих границ.