Тетради Шерлока Холмса (сборник) - стр. 9
Она оказалась в точности такой, какой описывал ее мистер Касселл: высокая стройная женщина, с ног до головы облаченная в черное; лицо ее закрывала густая черная вуаль.
Мрачное одеяние и грустный вид этой дамы отбрасывали скорбную тень на окружавшие ее картины в резных позолоченных рамах и изящные безделушки. Но когда мистер Касселл представил ей нас с Холмсом и она заговорила, ее чарующе мягкий голос рассеял печаль.
Картина, из-за которой нас пригласили в галерею, стояла справа от чайного стола, на мольберте, но была накрыта черной шелковой тканью, будучи таким образом совершенно спрятана от посторонних взоров, как и черты лица миссис Конк-Синглтон. Я заметил, что Холмс время от времени посматривал на полотно, я и сам украдкой бросил на него несколько взглядов. Однако мистер Касселл показал нам его лишь после того, как чаепитие завершилось и он расставил стулья перед картиной полукругом.
Было очевидно, что владелец галереи получает от происходящего огромное наслаждение: когда долгожданный момент наступил, он поклонился нам, неожиданно явив артистическую сторону своей натуры, и торжественно объявил, будто фокусник перед представлением:
– Дамы и господа! Картина!
Не хватало лишь барабанной дроби. Мистер Касселл сорвал с картины ткань.
Это было и впрямь волшебное превращение. Картина удивительным образом изменилась: вместо потемневшего бурого полотна перед нами предстало настолько прекрасное произведение искусства, что мне почудилось, будто тут не обошлось без какого-то ловкого трюка.
На картине была изображена опочивальня аристократки, залитая ярким светом, проникавшим через окно в левой части полотна. В сиянии солнечных лучей расплывчатые женские фигуры преобразились. Первая оказалась знатной дамой – светловолосой, одетой в роскошное платье из бледно-зеленого шелка, отделанное кружевами и рюшами. Позади нее стояла служанка, застегивавшая жемчужное ожерелье на шее госпожи. На ней был скромный белый чепец и простое синее платье с фартуком. Это была прелестная юная девушка, должно быть совсем недавно приехавшая из деревни: у нее было сосредоточенное, напряженное лицо, словно порученная ей тонкая и деликатная работа оказалась ей в новинку.
У дальней стены стоял стол, накрытый скатертью с синими и зелеными ромбами. Узор скатерти повторялся на черно-белых плитках пола. На столе рядом со стеклянной вазой, в которой стояли три розовые розы, лежала пара вышитых перчаток. Я был так захвачен ослепительной игрой красок и света, живыми деталями обстановки и облика персонажей, что голос мистера Касселла донесся до меня будто издалека.
– Подлинная работа старого мастера! – объявил он. – Это Ян Вермеер, голландский живописец семнадцатого века, который специализировался на подобных сюжетах[10]. Взгляните на свет, падающий на шелковую ткань юбки молодой дамы! А розы! Они превосходны! Композиция же весьма необычна. Вермеер, как правило, изображал на своих полотнах только одну женскую фигуру, а не две. Картину осмотрел сам мистер ван Хеерден из Национальной галереи. Он объявил, что произведение подлинное, это подтверждается его провенансом.
– Провенансом? – озадаченно переспросил я.
– То есть историей владения картиной. В данном случае нам помог ярлык, который миссис Конк-Синглтон обнаружила на обороте рамы, когда вынимала холст. А вы, мистер Холмс, догадались о его наличии по крошечному пятнышку клея, оставшемуся на раме. К счастью, миссис Конк-Синглтон сохранила ярлык.