Тетрадь с гоблинами - стр. 7

Зато у папы недавно появилась настоящая мечта…

– Конкурс уже через две недели, а я еще и тридцати процентов работы не сделал, ни черта не успеваю. Как тебе?

Месяц назад мэрия Бьенфорда объявила городской конкурс на самую креативную и душевную детскую площадку. С некислым призовым фондом. Участвовать мог каждый желающий. Отличная инициатива, на мой взгляд, а уж как благотворно она повлияла на отца – словами не передать.

– Получается круто, – сказал я, оглядывая уже готовые объекты: деревянные горки-слоны, веревочные мостики, переброшенные через импровизированный ров, фигурки сказочных существ. Жители единогласно его поддержали: правда, пришлось собирать подписи, что никто не против.

– Ну-ну, только не перехваливай, а то зазнаюсь. Мало стараюсь я, мало. А победит, конечно, какая-нибудь фабрика, которая вложит в это дело деньги. Так в наше время все и работает. Я – так, для сердца. И для твоих детишек. Смотри, звезда падает! Загадай желание!

Я улыбнулся. То “тень”, теперь звезда. Всем так не терпится реализовать мои мечты, хоть в очередь становитесь. Ну хорошо… Опять про Аннет подумать? Нет. Если честно, моим тайным желанием всегда было оправдать надежды родителей. Но я тщательно это скрывал. Потому что – сами понимаете: никаких надежд я не оправдаю.

– Мама расстроена, сын… – сказал папа, вытирая пот со лба. – Этот негодяй ее все-таки уволил. Довел до слез – и уволил.

Папа толкнул ногой одну из досок, а потом бережно подобрал ее и положил на теннисный стол.

– Вот гад, – сказал я.

– Это мягко говоря.

Мама работала в рекламном агентстве. Придумывала крутые видеоролики и слоганы. Последнее ее произведение висит на бордах по всему городу – реклама капель: «Оставь насморк без носа». Ее руководитель присвоил мамины достижения, и во всех пресс-релизах значился автором он. А когда мама решила восстановить справедливость, обвинил ее в краже идей.

Мне хотелось убить его прям вот этой папиной пилой.

– Ты с пониманием к ней отнесись… Если ругаться завтра будет, например.

Он выпрямился и подошел к вишневому деревцу с меня ростом, которое только начало цвести. Впервые в своей древесной жизни.

– Помнишь, как сажали?

– Помню.

– Да… В природе есть всё, сын. У нее только и стоит учиться. И искать – у нее, и совета просить. А вишня – ты однажды подойди к ней, когда тяжело будет, обними, и сразу ответ услышишь. Красавицей-то растет, скажи? Молодчагой.

– Хоть кто-то…

– Так, ты давай без этих соплей и дуй домой. А я еще чуть-чуть поработаю, потом схожу в круглосуточный за яйцами и макаронами на завтрак. Мама велела.

– Хорошо… Пап?

– А?

– А ты когда-нибудь вызывал с друзьями Тень?

– Кого?

– Да я так… А можешь маленького монстрика сделать? Для меня?

– Это – всегда пожалуйста.

Мама уже спала. Я проник в свою комнату и тихо закрыл дверь. Взял со стола кусок недоеденного утреннего круассана. Посмотрел в окно.

Ночной Бьенфорд окутал меня темнотой, как покрывалом; я облокотился на подоконник и стал пить этот город, как пьют стакан прохладной воды в жаркий день. Вдоль дорог горели фонари, такие же, как в XIX веке, освещали пустынные улочки и одинокие беседки. Двухэтажные домики с разноцветными островерхими крышами, ласкали взор. Я посмотрел вдаль, на Шар. Он висел в центре города вопреки всем законам природы, физики и здравого смысла.