Тест на доверие - стр. 8
– Прошу прощения, товарищ полковник… – Маша нервно завернула длинную челку за ухо. – Если все так тип-топ, чего они поспешили от этого дела отписаться? Сами не могли, что ли, документы в папку подшить?
Маша слышала протяжные вздохи брата и понимала, что перегибает, но остановиться уже не могла.
– Человеку вообще сложно решиться на самоубийство. Я много изучала эту тему. Всем известно почему.
Она вскинула голову, уставившись на потолок, чтобы снова не показать всем заблестевших глаз, на этот раз по иной причине.
– И я точно знаю, и к этому мнению склоняются все эксперты, что человек, решившийся уйти из жизни, станет искать простые пути ухода. Простые, быстрые, чтобы страдать как можно меньше от физической боли и чтобы не было возможности остановиться. Снотворное, петля, выстрел, шаг в пропасть, прыжок с моста. Иногда, не часто, это вскрытые вены в горячей ванне. Но чтобы воткнуть себе заточку в сердце… Сомнительно, товарищ полковник. Надо знать, куда бить. А если попадешь в ребро? Вторая попытка? Как правило, выжившие суицидники почти никогда не повторяют попыток. Мне бы хотелось переговорить еще раз с экспертом, который осматривал тело. Угол наклона, сила удара и все такое… Позволите?
– А что мне тебе позволять?! – со странным остервенением отозвался Зорин. – Ты уже все для себя решила! Ты же забираешь себе это дело! Разве нет?
Она промолчала. И тогда Зорин произнес:
– Так забирай, старший лейтенант! Я не против. Если понадобится помощь, проси. Но особо не надейся. Народу, сама знаешь, у нас мало. Справляйся сама. Одна. Справишься?
Она опустила голову и встретилась с ним взглядом. И даже поежилась от того, что угадала в глазах Зорина.
«Если не справишься с этим дерьмом ты, не справится никто, Маша!» – вот что отчетливо читалось в его взгляде. Ошибиться она не могла.
– Постараюсь, товарищ полковник, – ответила Маша.
Последовали указания: куда она должна подъехать, с кем переговорить, у кого забрать дело.
– Соответствующее распоряжение уже подписано, – закончил совещание Зорин. – Все свободны. Работаем, коллеги.
Все пошли к выходу. Но неожиданно Маше пришлось остаться. Полковник окликнул.
– Тут такое дело, старлей… – Зорин выбрался из-за стола, скрестил руки за спиной, заходил вдоль окон. – У Лебедева остался сын.
– Взрослый?
– Взрослый. Умный. Гадкий, – нехотя закончил Зорин. – Долгое время работал в следствии. Потом его оттуда ушли.
– За что?
– Начал копать под кого-то из коллег. По информации, стучал эсбэшникам. Замутилась проверка. Все подтвердилось. Парней отдали под суд. А вот Лебедеву стали не рады в родном отделе. Сначала намекали, не понял. Потом прямо сказали: «Уходи сам, или уйдем тебя». Опять не понял. Ну и нашли, к чему придраться.
– Он сейчас без работы? Я имею в виду, не в нашей структуре?
– Не знаю, Лунина. Понадобится – выяснишь.
– Так точно, товарищ полковник.
Маша повернулась, чтобы выйти из кабинета, но слова полковника ее все же догнали:
– Очень я на тебя рассчитываю, Маша. Дело прескверное…
Ей понадобилось десять минут, чтобы взять кофе в автомате по пути к кабинету. Выпить его. Выключить компьютер. Стащить ветровку с вешалки в шкафу и пойти к выходу из кабинета. Все молча. Без комментариев, к которым готовились Миша и майор Подгорный. Они даже за столы уселись в выжидательных позах: сложив руки на столе и отслеживая взглядами ее перемещения по кабинету.