Терское казачество. Вспомним, братцы, про былое - стр. 10
В эти дни освобожденный от службы Григорий, закончив дома хозяйственные дела, уходил на реку. Он садился на ствол поваленной ивы, у кромки песка, полого уходившего под воду, и предавался размышлениям. Сухой, ободранный ствол, на котором он сидел, поблескивал на солнце, будто отлит из металла. Глядя на него, Григорий вспоминал: эта ива когда-то была любимым местом его свиданий с Машей. Она надежно прикрывала их от посторонних глаз. Она росла на самом краю Терека, и ее ветви свисали до самого берега. Идя на свидание, он поднимался к иве по пригорку от реки, а Маша спускалась туда по заросшей давней тропинке, протоптанной конями. Бывало, разлученные на много дней, истомленные тревожным и нетерпеливым ожиданием, они стремительно обнимались под этим деревом и, безотчетно поддаваясь обоюдному влечению, целовались. Лунный свет падал на их сближенные лица и радостно терялся в сумеречной темноте. Положив беспокойную руку на ее крепкое горячее плечо, он рассказывал ей о службе, о домашних делах. Однажды он упомянул о том, что отец намекнул о женитьбе.
– Ну, и женись, Гриша, станешь семейным, – тихо тогда сказала Маша и запнулась.
– На ком? На тебе, да? Ты как… – только и успел проговорить он ей. Маша не дала ему договорить. Она прильнула к нему губами, без робости падая на мягкий ковылек, и с тихим радостным удивлением ответила:
– А на ком же еще? Ты давно мой!
– О чем вопрос, Машенька! Я тоже давно решил.
Он попытался расстегнуть ей кофточку, но она резко отдернула его руку и протестующее сказала:
– Не смей трогать, я глупая, а ты? – И она всхлипнула. У него тогда сжалось сердце горячим комочком. Он осторожно обнял ее, а она, притихшая, не отстранилась, но потребовала:
– Гриша, скажи своим, пусть присылают сватов.
– Обязательно скажу, родная, – взяв ее за руки, пообещал он.
А в это время бледно-розовый осколок луны, повисшей над Тереком, заслонила набежавшая из-за гор тучка и прикрыла шелестящую иву легкой, дрожащей на свету тенью. Неожиданно смолкла трель сверчков. Налетел горный ветерок и хлопотно качнул верхушки деревьев. А они, забыв обо всем на свете, сидели рядышком и целовались еще горячей, чем накануне. Маша в тот вечер ушла первой, взяв с него слово, что он пойдет следом за ней и непременно расскажет о своих намерениях отцу. Свою же мать она еще утром посвятила в эту задумку.
– А я давно мечтаю выдать тебя замуж, – сказала ей мать.
– Почему, мам, торопишься, думаешь, никто не возьмет такую? – спросила Маша.
– Ну, не совсем так, если нашелся женишок, – улыбаясь, отвечала ей мать.
– А ты не смейся, – с обидой проговорила Маша, – вот уйду к мужу, и будешь плакать.
– Да, это верно, доченька, – уже серьезно ответила мать, гладя ее по голове.
Маша бурно расцеловала ее и принялась хлопотать по дому.
«Вскоре у них действительно были сваты. А потом была свадьба», – вспоминал Григорий.
Мелкий ивнячок подступал зарослями к самой воде и скрывал его от берега. Вода круто огибала песчаный мыс и вековым однообразием наваливалась тяжелой стремниной на расположенный ниже обрывистый берег. Терек перед ним был во всей своей красе. Григорию приятно было глядеть на выпуклую, как ему чудилось, реку, которая со змеиным шипением наползала на него из-за песчаного мыса, завораживая таинственным движением своего гибкого тела.