Террорист - стр. 36
– Харю! – повторил злыдень.
Мы с Федей тоже достали телефоны и приняли участие в осветительных работах. Харя получилась вполне себе вампирская: синюшная с прозеленью и дьявольски горящими глазами. Если ночью внезапно на такую напорешься, будет повод сгонять за валидолом. Или за исподним – это уже строго индивидуально.
Злыдня во тьме, однако, результат вполне удовлетворил:
– А-а-а, это ты! Узнал. – От крыльца отделился силуэт и неспешно двинулся к нам. – Слушай, я вот что думаю… Раз пришел, значит, выследил. То исть, врать уже резону нету. Верно?
– Верно, – подтвердил Гена.
– Ох-хо-хо, – сокрушенно вздохнул дед. – А может, это… Ну, я начну палить-стращать, а он удерет? Сколько сейчас дают за сопротивление властям?
Нормальный дед, да? Этакий скучающий егерь-затейник на пенсии.
– Дядь Мить, я уже не власть, – спокойно сообщил Гена. – И никто вашего красавца брать не собирается. У нас к нему разговор есть. Быстренько переболтаем да поедем.
– Как это не власть? – удивился дед, приближаясь к нам вплотную и обдавая плотным амбре ядреного самосада. – Тя че, поперли, что ли?
– Ну да, выходит так, – признался Гена.
– А за че?
– А поди, спроси у них… Видать, не нужен стал.
– Ну, дела… Если уж таких людей прут из органов… Наверно, конец этой власти приходит, так, что ли?
– Да-да, он самый – конец, коллапс и тридцать восемь попугаев, – скороговоркой пробурчал Гена. – Женька где?
– В бане. Стучи громче, он заперся.
– Понял. Дядь Мить, а чего впотьмах сидите? Ветер был, «воздушку» порвало?
– Нет, мил-человек, – дед горестно шмыгнул носом. – Нас от линии отрезали. Двадцатого декабря. И не лень им было – в субботу…
– Всю деревню?!
– Ага.
– Не платите, что ли?
– Дык нечем! Тут же пенсионеры одни. Бывает, хлеба купить не на что… В общем, обрезали. Да, кстати! А ты там не можешь…
– Дядь Мить, я же сказал: я уже не власть.
– Да, точно. Ну ладно, коли так. Если что, заходите потом. Чаем угощу. У меня малина есть…
– Спасибо, как-нибудь в другой раз.
Гена развернулся и решительно направился к тому самому строению в глубине двора, с крыши которого весело сыпали искры – мы последовали за ним. Я так понял, что наш сыщик в этом дворе уже бывал: наверное, по служебной надобности в бытность Скворца «трудным подростком». Или по той же надобности, но уже в отношении активного деда, который, если верить только что отзвучавшему разговору, скуки ради готов конфликтовать с властью. Надо будет на досуге как-нибудь поинтересоваться…
Стучать пришлось долго и нудно: очевидно, Скворец был тяжко занят и прерываться не спешил.
– Может, выбить? – предложил я.
– Замучаешься выбивать, – буркнул Гена. – Даже Федей. У них тут такие двери – бульдозером не вырвешь.
Да-да, помнится, в том пресловутом совхозе двери тоже были непрошибаемые. Определенно, друзья мои, тут прослеживается явное диалектическое соответствие! Оумм… Я уже хотел выдать глубокомысленную сентенцию по этому поводу, но тут дверь распахнулась, и в проеме возник Скворец, скромно подсвеченный висящей на стене предбанника керосинкой.
– Здорово, подонок.
Поскольку я был пьян, за точность впечатлений ручаться не могу: но мне показалось, что Скворец нам вовсе не обрадовался.
– Ыкхх!
Увидев нас, он задушенно всхлипнул, с неожиданным проворством нырнул Гене под локоть и попытался спастись бегством.