Территория жизни: отраженная бездна - стр. 43
– В смысле?
– В смысле я заберу того партизана, что мою перчатку чуть не съел и вон того, рыженького, что поодаль ото всех держится. Но ехать мне неблизко, сперва электричкой, затем на автобусе. Надо же в чём-то вести друзей.
– А это мы мигом! – проворно отозвался Саня, счастливый, что пристроил ещё двоих младших братьев в добрые руки. Он стал что-то энергично пояснять Ерофеичу знаками. Старик понимающе замычал и скрылся в подсобке. Через некоторое время он вернулся оттуда с корзиной, шерстяной тряпкой и веревкой. Подавая всё это Сане, дворник что-то замычал опять.
– Он говорит, – перевёл тот, – что корзину надо будет вернуть.
– Не вопрос, – отозвалась Арина. – В следующий приезд верну.
Алёша почувствовал симпатию к этой странноватой женщине. Даже несмотря на то, что собаки вызывали у неё явно бОльшее умиление, чем дети. Зато не ощущалось в ней фальши, к таким людям обычно можно без страха поворачиваться спиной, а это уже немаловажное качество.
Лёнька всё-таки нашёлся и сам пришёл «на запах». Впятером компания быстро умяла и черничный пирог, и пудинг, и прочие ароматные яства, запив их душистым мятным чаем. Напоследок Арина оставила Алёше подарок от себя – альбом живописи художника Богданова-Бельского.
– Он был сыном вдовы-крестьянки, сельским пастушком. И очень любил рисовать. Сельский учитель Рачинский увидел в нём талант и не дал ему пропасть. Сперва сам учил мальчика в школе, затем отправил в школу иконописную, а после в столичное училище. И стал не знавший отца и потому названный Богдановым, Богом данным значит, мальчик известным художником. Ему делал заказы сам Царь, и Царь же дал ему вторую фамилию – по месту рождения – Бельский.
Алёше картины Богданова-Бельского, с исключительной любовью писавшего сельскую детвору, очень понравились, и он с интересом принялся листать альбом.
– Попробуй скопировать что-нибудь, – сказала Арина. – В следующий приезд начнём наши занятия. Не знаю, выйдет ли из тебя новый Бельский, но, если не будешь лодырничать, то толк будет. Таланты Господь Бог никому зазря не даёт.
– Зазря может и не даёт, только способов проявлять не всегда оставляет.
– Ты так думаешь? У меня есть подруга, от рождения не владеющая ни руками, ни ногами, ни голосом. Как ты думаешь, много ли дано ей было способов проявлять талант?
– Никаких… – покачал головой Алёша.
– Для лодырей – конечно. А она человек упорный и трудолюбивый. Поэтому и смогла стать писателем и написать несколько очень хороших книг. А тебе, голубчик мой, дано природой гораздо больше, – Арина крепко пожала руки мальчика, – эти руки могут творить красоту. И ничто, и никто им в этом не помеха.
Ерофеич вызвался проводить гостью до вокзала и донести до поезда её прихотливую поклажу, визжавшую и рвавшуюся из закрытой и перехваченной веревками корзины. Простились у ворот «усадьбы». Помахали вслед удалявшимся по широкой лесной дороге фигурам. Покосившись на вдруг погрустневшего Лёньку, Алёша сразу понял, что на друга накатила маята, которая преследует всех сирот, когда в приют приходят посетители, особенно, женщины… А что если бы она стала моей мамой и увезла меня отсюда? – является мысль при взгляде на каждую из них. Является даже у тех, кто махнул на себя рукой, как «одноглазый» Лёнька. Мечтой-наваждением проплывает перед взором грёза: мама… Но почему-то мам не хватает на всех…