Терракотовые сестры - стр. 15
Горевшие в ночи навесы стояли на своих местах. Не сдвинулся с места ни один сухой лист на кровле. Плетеная изгородь не пострадала, и горшки с мукой и маслом, так лихо взрывавшиеся во время сражения, чинными рядами стояли в полном порядке.
Так было или не было? Жаркая битва, тяжесть волшебного клинка в руках, проснувшаяся мужская сила и горячая женская плоть в ночи – мираж или правда? Можно ли жить теперь спокойно и мирно, занимаясь финиками и вычерпывая воду молчаливым верблюдам, если знаешь, что за стройными рядами пальм и смрадным морем бурлит жизнь, полная страсти? Если ждет самая прекрасная и опасная дева из виденных тобой, ждет и жаждет встречи? Сулит еще больше знаний, силы и наслаждений. О, пальмовая изгородь больше не удержит, знать бы, что все не было сном…
Кайно бродил по усадьбе сам не свой, ища знака. И он нашелся.
Мать сидела под навесом, грезя с открытыми глазами. Но когда сын подошел к ней, вздохнула и спросила:
– Она еще лежит там, за масляным амбаром?
– Кто, мама?
– Султана. Я отрезала ей голову вчера. – И затем она заговорила быстро-быстро. Мириам сейчас совсем не была похожа на все знающую и спокойную, как песчаные дюны, женщину, какой сын привык ее видеть. – Ты вчера ушел с Кали, я понимала зачем. А эта сидела и трещала, трещала, говорила и задерживала. Потом успокоилась и тоже вроде бы ушла спать. Но я нашла ее за масляным амбаром. Она прогрызла шею козе и пила кровь…
…Мириам всегда ступала бесшумно, легкая походка Девы Лесов осталась еще с прошлой жизни. Как и умение ладить со всем живым, если такое находилось в забытой Творцом гористой пустыне этого неродного мира. Душной ночью, когда сын растворился в темноте, в погоне за первой страстью, мать решила пойти взять еще масла для светильников. Хозяйке всегда есть о чем позаботиться, чтоб поменьше думать о судьбах Упорядоченного.
Уже поднявшись на ноги, Мириам почувствовала страх. Чужой липкий ужас проник в нее, ударив под сердце, как ножом. Простое существо, животное. Совсем рядом. И немой крик оборвался… Погибло! У хозяйки сбилось дыхание. Она покачнулась и схватила первое, что попалось в руки, в порыве защитить и защититься. Кривой меч с сине-черным лезвием.
Он, двуручный и тяжелый, сам легко лег в руку, словно уменьшив лезвие, эфес и граду под маленькую женскую ладонь. И Мириам сделала шаг навстречу мраку.
За складом пузатых горшков и кувшинов еще билась в агонии коза. А на ней, согнувшись неестественно, как сломанный голем, подставив лицо под струю булькающей крови, сидела придворная египетская дама. Перепачканная, она слизывала кровь и урчала, крепко держа еще дергающееся животное. Клыки торчали изо рта Султаны. Когда же коза затихла, монстр вонзил в шею жертвы пальцы, мгновенно ставшие когтями, и рванул шкуру, вырвав кусок мяса.
Увидев остолбеневшую Мириам, чудовище заулыбалось и довольно заурчало:
– Десерт!
Откусив шмат теплого еще мяса, существо проглотило его, закидывая голову на манер стервятника. Шея Султаны вытянулась, и еще недавно искусно убранные волосы теперь слиплись и болтались липкими прядями, оставляя кровавые разводы и грязные полосы на плечах и спине. И неуловимо резко хищная тварь подобралась и прыгнула. Оттолкнувшись руками и ногами, она уже в полете распрямилась и вытянулась, так что дорогая одежда треснула и стала рванью. Лишь на долю секунды раньше отшатнулась Мириам, лишь на два волоса не достали ее смертоносные когти. Лязг клыков раздался над самым ухом. Женщина ударила наотмашь, как палкой.