Terra nullius. Роман - стр. 4

Мужской части села Фарман рассказывал о том, как много среди городских девушек красавиц, каким легким и странным становится южное тело после водки, как много подработок можно найти в большом городе и как невозможно там заскучать. Вместо пасущихся коров – большие машины, едущие друг за другом, вместо навозного запаха – машинное масло, кажется, будто мир не ограничен воротами дома, а распускается подобно пиону, стоит только открыть глаза. Местные парни мечтательно замолкали: они уже представляли, как идут по ночному городу в кожаных куртках, как легко ветер обдувает их волосы, а местные девчонки засматриваются им вслед. Фарман дарил им самое главное, что может дарить другой человек, – надежду на будущее, и они еще несколько дней ходили переполненные ею, пытаясь не растратить ни одной капли.

Больше всего на свете мне хотелось дома: самого простого архитектурного сооружения, предназначенного для жилья и имеющего стены, дверь и крышу. Маленького, пусть даже самого маленького на свете, но своего. Места, где кто-либо живет. Здания, жилплощади, жилища, domus-a. Не обязательно крепости, даже не крепости вовсе, не оборонительного, а сберегательного, поглаживающего, интимного, собственного. Чтобы в нем были свои стены и пол, которые не нужно ни с кем больше делить, чтобы в нем можно было ходить босиком и не закрываться изнутри в маленькой комнате, чтобы в нем можно было распаковать чемоданы и разложить книги. Без металлических стен контейнера и чужих людей, чтобы там не было грязной посуды других людей, чтобы в ванной могли висеть только наши трусы, чтобы в нем было приятно быть, чтобы в него можно было позвать гостей, чтобы в нем можно было постелить ковры, чтобы посуда была не самая дешевая, а самая красивая, чтобы в нем можно было жить с кошкой и гладить ее по вечерам, чтобы в нем можно было стирать, чтобы в нем можно было смотреть кино или повесить картину.

Я смотрела на каждый дом, архитектурное сооружение, здание, жилплощадь, жилище и думала, неужели в нем не будет малюсенького угла для нас. Без всяких изысков, просто чтобы там хотелось жить. Жить хочется далеко не везде. Здесь, например, жить не хочется. Контейнер невольно рождает во мне странные ассоциации, будто я часть индустриального орнамента или товар, который вот-вот отправится по воде. Сжиженный газ, нефть, опасное химическое соединение, кислотная и щелочная жидкость, радиоактивное вещество. Железобетонная конструкция, труба или автомобильная запчасть. Моя рука торчит из окна, как если бы она была контейнерной веткой и держала сигарету. Местные жители любят заглядывать в окна, когда проходят мимо, для них это что-то диковинное, будто человеческий зоопарк. Homo sine domo. Aliena species. Их глаза скользят по поверхности моего ненадежного обиталища, по мне и быстро переключаются. Будто они перебирают одежду в секонд-хенде, которой касаешься осторожно. Помнишь, что у нее были другие хозяева, боишься: вдруг она хранит семейные проклятия и травмы, передает болезни или тяжелую судьбу. Как копировальная бумага ждет легкого нажима пальцев, чтобы навсегда отобразить свой рисунок.

Господи, как же мне хочется дома. Меня раздражают эти глаза – ночные фары случайных автомобилей – соседки вновь приготовили еду, но посчитали лишним прибраться. Я представляю, как собираю все их тарелки и сковородки и кидаю им прямо в комнату на чистые кровати. Мне хочется выучить фарси, только чтобы ругаться. Они совсем не любят говорить и только едят. Может, если бы мы могли говорить, было бы лучше? Я бы спросила, любят ли они фильмы Джафара Панахи? Читали ли стихи Форуг Фаррохзад? Мечтают ли они, чтобы их приютили пылающие очаги?