Terra nullius. Роман - стр. 3

Я не хочу ехать домой, мне кажется, что я перестал быть его частью. Прощаться с городом, пусть и ненадолго, гораздо сложнее, чем с родным селом. Тут жизнь идет каждую секунду, и я боюсь, что, даже закрыв глаза на ночь, пропущу что-то важное. Всю дорогу я думаю о том, чем занять себя у родителей. Вновь полоть грядки или собирать фасоль. Какая же тоска. Наверное, Абдулла, Фатима и Ситара будут донимать меня своим детским бредом. Буду уходить в кукурузное поле и лежать там в листве, так они меня не найдут.

Фарман уже приближался к знакомым серым воротам, как вдруг заметил, что все соседи не просто с любопытством рассматривают студента, но и здороваются с небывалым до этого уважением. Кто-то пихает своих юных оболтусов, приговаривая, что, если они будут заниматься, станут как Фарман. Он никогда раньше этого не испытывал, это было уважение. Оно быстро растеклось по всей деревне. Каждый знакомый теперь смотрел на Фармана с нескрываемым пиететом. Он теперь был не просто сын Марал и Ахмеда, он был уважаемым студентом университета. Даже дома встречали его празднично: мать накрыла стол и слегка приобняла сына, совершив над собой усилие. Ахмед радостно махал рукой, неся в руках две бутылки тархуна к столу. Лимонад дома покупали только на знаковые события – ближайший магазин был в часе ходьбы и он стоил один лари. Мать даже не заставила работать, напротив – приготовила его любимые блюда. Расул крепко приобнял брата не просто по-родственному, но как-то особенно, будто бы видел в нем уже не только мальчика, с которым некогда делил комнату. Фатима, Абдулла и Ситара бросились наперебой спрашивать, какой там город, кто там живет и как выглядит университет. Фарман стал событием, и это сладкое чувство впервые окутало его, как утренний туман, оно было таким приятным и праздничным. Он набрал в грудь побольше воздуха и громко (громче обычного) рассказывал про занятия, учителей, городские улицы. Впервые в жизни он чувствовал себя особенным. Героем, которому удалось вытряхнуть из себя сельскую пыль. Мужчиной, способным самостоятельно жить сложную и настоящую жизнь. Вне дома тоже все изменилось: теперь с ним не только здоровались, но и стремились спросить, как городская жизнь и как ему это удалось? И хотя Фарман пересказывал одно и то же, это его совсем не утомляло, напротив – он получал специфическое удовольствие от пересказа и в зависимости от слушателей добавлял разные детали. Словно он участник ток-шоу, где его спрашивают, как он пришел к успеху.

Фарману нравились такие передачи, там всегда был тот, кому все удалось, кто-то вроде него. Мальчик из маленького села, который не только смог уехать, но и состоялся. Он всегда надеялся стать таким. Важным парнем в красивой, отглаженной голубой рубашке, с ровной стрижкой, прямо напротив ведущего; он представлял, с каким трепетом на него будут смотреть женщины и с какой завистью – мужчины. Он сядет расслабленно, немного с вызовом посмотрит в камеру и будет рассказывать, как ему приходилось чистить навоз за местными скакунами на конном заводе, как мать заставляла собирать кукурузу под палящим солнцем, как у них с братом были одни сапоги на двоих в дождливые дни и как до ближайшего магазина приходилось идти пятьдесят семь минут по ужасной дороге. А потому всякий раз, заметив жадные глаза соседей, спрашивающих, как он устроился, он чувствовал, как плечи расправляются сами собой, как позвоночник подобно железному столбу выпрямляется и тянется к солнцу. Он вставал так, чтобы видеть всех слушателей, делал небольшую паузу и приступал к рассказу. Фарман всегда учитывал, кого больше – женщин или мужчин, детей или взрослых, от этого зависела и тональность его истории. Так, общаясь с девушками, особое внимание он уделял витринам магазинов: чистые, почти прозрачные стекла с легкостью пропускали свет и жадные взгляды прохожих, нарядные манекены, вечно готовые к празднику, подмигивали каждой женщине, как бы намекая, что для полного счастья ей непременно нужно это конкретное платье. Витрины всегда были опрятными, в них вместо сменяющихся кадров жизнь представляла собой вылизанный, пахнущий парфюмом стоп-кадр, где все неизменно. Местные жительницы зачарованно замолкали: они уже примеряли городские обновки и крутились перед подругами в небольших примерочных.