Terra Mirus. Тебе не кажется - стр. 6
Мальчишка на помосте поднял голову. Высокий, худощавый, с шапкой светлых волос, прикрывавших уши. Одежда его была в грязи, а на скуле наливалась сиреневым ссадина.
– Чадо, ты еще можешь искупить вину своей семьи, – ласковым голосом обратился к парню Великий. – Ты будешь много трудиться на благо общества, ежедневно до конца жизни возносить покаянные молитвы и медитировать, взывая ко Вселенной о прощении. Отринь лживые убеждения, откажись от своей семьи, сделай первый шаг к очищению, и будешь спасен.
Илона замерла, сидя на лавке. Мать с ребенком тоже застыли, как истуканы. Стало тихо, словно все живое в радиусе километра вдруг перестало не только говорить, но и дышать.
Подросток оглянулся на остальных.
– Сынок, соглашайся! – закричала женщина на помосте, вновь заплакав.
И тогда он поднял голову и сжал кулаки. Из-под длинной челки блеснули прищуренные от злости глаза.
– Пошел ты! – выкрикнул мальчишка. – В жопу твои медитации и молитвы! Это из-за вас умерла моя сестра! Лучше сдохнуть, чем жить под вашей властью, уроды лицемерные!
И плюнул прямо на белоснежный плащ.
Вся площадь ахнула, как один человек.
Великий печально вздохнул, поводя рукой над плевком, и тот мгновенно исчез.
– Очень жаль, – сказал он.
И хлопнул в ладоши.
Люди на помосте вспыхнули живыми факелами. Малыш в автобусе завизжал, мать его заплакала, прикрыла ребенку глаза и отвернулась.
А Илона на смогла. Она будто окаменела, смотря, как стоят и горят осужденные. Видимо, Великий не соврал насчет боли, они не корчились и не кричали.
Все закончилось за пару минут. В какой-то момент огонь, полностью поглотивший фигуры, резко потух, и на помосте остались четыре ровные кучки пепла. Великий повел руками, пепел поднялся в воздух и аккуратно полетел к ближайшей мусорке. Максимум через десять минут уборщики принесут новую, пустую. Куда же денут золу, неужели на картофельные поля в качестве удобрения? Тошнота подкатила к горлу.
В автобус тем временем садились люди. Молча, понурив головы. Ни один не высказался в защиту деяний представителей новой власти. Илона готова была благодарить всех богов за это. Иначе она бы не выдержала и вцепилась защитничкам в волосы.
А пока оставалось только глубоко и медленно дышать носом. Вдох – выыыыыдох, на восемь счетов. Только бы дотерпеть до дому. Только бы дотерпеть.
Она успела продышаться и даже вышла из автобуса своими, хоть и почти ватными ногами. А дальше желудок подпрыгнул к горлу, и Илону вырвало прямо в ближайшие кусты. Колени дрожали так, что она едва успела ухватиться руками за тоненькие ветки, чтобы не упасть.
– Бабушка, а почему тетю тошнит? – раздался из остановочного павильона детский голосок.
– Хворая, наверное, – с раздражением ответил другой, старческий. – Едят же дрянь всякую. Молоко, мясо, а которые совсем порченые – те и кофе пьют. С конфетами.
– С конфееееетами? – ахнул малыш. – Это же очень вредно! Дядя из телевизора говорил, что сахар разлагается внутри человека, превращаясь в яд!
Что ответила бабушка, Илона уже не расслышала. Пошатываясь, она побрела домой. По пути утяжеляя себе карму дурными мыслями, она от всей души желала жидко обгадиться дяде из телевизора и бабушке, разрешающей внуку его смотреть. А Великим – сгореть в их священном огне, всем скопом.
Район, где жила семья Каменевых, среди народа метко назывался Большие Лопухи – за общую неухоженность. Он считался неблагополучным, хотя, преступлений с приходом власти Великих даже здесь стало меньше. Так, по мелочи: бытовое пьянство, семейные скандалы, драки. Алкоголь Великие почему-то запрещать не стали, хотя всячески порицали употребление химической магазинной дряни. Зато кустарные мастера, гнавшие бражку из чего угодно, в том числе, из подножного корма, были в почете и фаворе. В народе бытовало мнение, что, к примеру, настойкой из лопухов и сирени можно лечить нервы, а пивом, в которое в процессе брожения добавляли какао и имбирь – простуду.