Терпение дьявола - стр. 54

Они уже собирались выйти из «раздевалки», как здоровяк вдруг насторожился, оттолкнул Лудивину и Гильема к стене и сам отступил от двери, толкнув створку, чтобы их не было видно из ангара. К отсекам приближались неровной походкой двое мужчин – Лудивине удалось рассмотреть сквозь дверную щель, что они несли собаку на куске брезента.

– Блин, тяжелый, зараза, – прошипел один.

Пес тихо поскуливал. Его морда превратилась в бурое месиво из мяса и лохмотьев шкуры, на шее и боках кровоточили другие рваные раны, одна лапа была почти оторвана. У Лудивины опять сжалось сердце, и она с трудом подавила желание выскочить из укрытия.

Мужчины дотащили пса в угол напротив «раздевалки» и сгрузили его около большой печи. Заметив топор и длинный двуручный секатор, Лудивина поняла, что они собираются делать дальше.

– Сходи за психом, – велел один другому. – Хоть какая-то польза от него.

– Не нравится мне этот чувак, из-за него у нас будут проблемы.

– Хочешь сам разделать тушку?

– Ты что, не видел? Он же кайф ловит, когда собак кромсает. Гребаный ублюдок!

– Заткнись и тащи психа сюда, а то сам будешь кромсать и жарить этого дохляка.

– Ладно, не пыли, щас сгоняю.

Трое жандармов проводили взглядами парня в шортах и майке до того места, где стояли три машины, а затем увидели, как он наклонился и потянул за кольцо, вмонтированное в крышку люка.

– Черт, – вырвалось у Лудивины, – как мы раньше этого не заметили…

Парень не разгибаясь, крикнул в дыру, открывшуюся в настиле:

– Эй, для тебя есть работа! Давай вылезай!

Лудивина подступила ближе к дверной щели, чтобы получше рассмотреть лицо человека, который поднимался по лесенке из погреба. И затаила дыхание, как только над полом показалась его голова.

Чернильно-черные волосы падали на плечи, пирсинг густо покрывал губы, крылья носа и надбровные дуги. Кисти и предплечья пестрели татуировками, рисунок которых на таком расстоянии трудно было различить. Сомнений не осталось: это был тот самый человек, которого называли Чудила и ГФЛ. Очень бледный, невысокого роста, в черном спортивном костюме, «рейнджерах» и грязной темной футболке. Определить его возраст было невозможно – вроде бы лет тридцать с небольшим, но потом освещение поменялось, и показалось, что ему в два раза больше. Наркотики, бродяжничество и все порочные склонности в совокупности перемешали и перепутали в его облике приметы времени.

Насколько Лудивина сумела рассмотреть издалека, взгляд у него был странный – может, из-за очень густых бровей и глубоко посаженных глаз, но дело было не только в этом. Чудила не моргал. Совсем. В течение трех минут, пока слушал двоих бандитов, объяснявших ему, что нужно сделать с умирающей собакой – разрубить на куски и сжечь в печи так, чтобы остался только пепел, – его веки не опустились ни разу.

– Я и без вас все знаю, – раздраженно отмахнулся он наконец, – утром ведь уже это делал.

Голос у него был довольно высокий, с присвистом.

– Нам нужно, чтобы ты все сделал именно в таком порядке. Только на этот раз сначала прикончи пса! – потребовал парень в шортах. – Утреннего ты начал рубить живьем, садист хренов!

ГФЛ насмешливо взглянул на собеседника:

– Это я-то садист?

– А кто? Ты гребаный извращенец, у тебя это на роже написано!

– Пошли со мной в погреб, и я покажу тебе, что такое настоящее извращение.