Терапевтическая проза. Ирвин Ялом. Комплект из 5 книг - стр. 150

«Нет, спасибо, я специально жую термометры, чтобы получить свою дозу ртути».

«Очень смешно. Боже правый, что за неделя! Пару дней назад умерла Ева, моя пациентка. Помнишь Еву? Я рассказывал тебе о ней – я бы хотел иметь такую жену или мать. Рак яичников, помнишь? Преподавала писательское мастерство. Удивительная женщина».

«Это та самая, которой приснился отец, который говорил ей: „Не сиди дома с тарелкой куриного супа, как я, а езжай в Африку“».

«А, да. Я уже и забыл. Да, верно, это была Ева. Мне будет ее не хватать. Я тяжело переживаю эту смерть».

«Я не знаю, как ты можешь работать с раковыми пациентами. Как ты это переносишь, Эрнест? Ты пойдешь на ее похороны?»

«Нет. Этот предел я уже не перехожу. Я должен защитить себя, мне нужен некий буфер. И я ограничиваю количество раковых пациентов. Сейчас я работаю с пациенткой. Она – социальный работник, психиатр в онкологическом центре, и работает исключительно с раковыми пациентами – целый день. И, скажу я тебе, этой женщине действительно тяжело».

«Это опасная профессия, Эрнест. Ты видел статистику самоубийств среди онкологов? Такой же высокий показатель, что и у психиатров! Да ты мазохист!»

«Все не так мрачно, – ответил Эрнест. – В этом есть и свои светлые стороны. Если ты работаешь с умирающими и при этом сам проходишь терапию, ты можешь установить связь с различными частями своего „я“, переоценить приоритеты, отказаться от пустого и мелочного. После сеансов я всегда чувствую себя гораздо лучше, более оптимистично смотрю на жизнь. Этот социальный работник, она успешно прошла пятилетний курс терапии, но после работы с умирающими появился новый материал. Например, ее сны пронизаны страхом смерти.

На прошлой неделе одна из ее любимых пациенток умерла, и ей приснился настоящий шедевр. Ей приснилось, что она находится на собрании комитета, которое провожу я. Она должна передать мне какие-то папки, и ей надо пройти мимо огромного открытого окна – оно занимает всю стену до самого пола. Она разозлилась на меня за мое безразличие к тому, что ей приходится так рисковать. Потом началась буря, и я взял на себя заботу о группе, повел их всех вверх по металлическим ступенькам – вроде как пожарной лестнице. Они забрались на самый верх, но там был тупик, дальше хода нет, и всем пришлось возвращаться».

«Иными словами, – отозвался Пол, – ты, и только ты, можешь защитить или вывести ее от болезни, от смерти».

«Именно так. Но я хочу сказать, что за пять лет аналитической работы с ней проблема смерти не возникала ни разу».

«Я со своими пациентами тоже с этим не сталкивался».

«Тебе надо заняться этим. Она всегда скрывается под внешней оболочкой».

«А ты-то что, Эрнест, со всей этой этологической конфронтацией? Появился новый материал, значит, надо продолжать терапию?»

«Вот поэтому я пишу книгу о страхе смерти. Помнишь, Хемингуэй говорил, что его терапевт – „Корона“?»

«Сигары „Корона“?»

«Печатная машинка. Ты такую модель не помнишь. А помимо писательства отличной терапией для меня является общение с тобой».

«Разумеется, а вот мой счет за сегодняшний вечер. – Пол подозвал официанта и жестом показал ему, что счет следует подать Эрнесту. Он взглянул на часы. – Через двадцать минут ты должен быть в книжном магазине. Расскажи-ка мне вкратце о своем эксперименте с самораскрытием с этой новой пациенткой. Что она собой представляет?»