Тепло человеческое - стр. 8
– А я вам говорю, что в будущем сады уничтожат города.
– У нас в Дании это уже началось. Помимо садиков на балконах, появились огороды на крышах и вертикальные грядки на гидропонике – им и почва-то не нужна, все растет прямо на стенах.
– Так вот я вам это и говорю: природа захватит города!
Александр вслушивался недоверчиво, восхищенно, тем более что, по его понятиям, эти двое имели полное право предрекать, каким будет будущее. Уго был инженером, специализировался на изучении почв, а Йохан занимался всякими мелкими тварями. Главным делом его жизни было наблюдать за листовертками, короедами и гусеницами, этими паршивыми губителями леса, численность которых с изменениями климата возросла многократно.
Констанца испекла на ужин пирог с картошкой, а к нему подала бататы и шпик, привезенные Александром. Он самолично вытащил пышущий жаром пирог из печи и водрузил на большое керамическое блюдо. Всю огромную столовую занимал длинный дубовый стол, и можно было вообразить себе, что вы в канадской глуши или в Скалистых горах. Констанца спокойно выходила из статуса старшей смотрительницы заповедника до скромной должности завхоза. Видя, как она встает из-за стола, Александр отправлялся за ней следом на кухню, чтобы пособить: был у него такой рефлекс, свойственный далеко не всем.
Потом они все вчетвером вышли на террасу, откуда открывался вид на ущелья, Йохан и Уго выкурили на двоих легкий косячок, который привезли с собой. Констанца, хотя и не курила, тоже сделала несколько затяжек, Александр же считал, что уже вышел из того возраста, когда балуются травкой, – он считал, что этот ритуал, якобы облегчающий общение, уместен только в подростковом возрасте, ну, может, в молодости, а он уже не молод. И не жалеет о прошедшей молодости. Он четко осознавал, что ему пятьдесят восемь лет, и чувствовал себя представителем совершенно другого поколения. Вот Констанца сумела не поддаться ходу времени, сохранила стройность, длинные волосы, мускулистое тело, поджарую стать дикого животного. Ее лицо, отполированное двумя десятками лет, проведенных на свежем воздухе, обрело особую лучезарность, и только тонкие, безупречно симметричные морщинки прямо под глазами оттеняли синий взгляд; белокурые волосы не утратили пышности. Александр хотя и подмечал в ней перемены, но неизменно смотрел на нее с несколько отстраненным восхищением. Она не переставала изумлять его властной уверенностью в себе, уравновешенностью, с которой относилась ко всему на свете, – выбить ее из колеи было невозможно. С того самого дня, как Констанца здесь поселилась, она неустанно изучала лес, периодически оценивая его состояние. По вечерам пыхтела над административными документами. В целях обмена опытом между разными европейскими заповедниками она должна была писать бесконечные докладные записки, хотя сама редко покидала лес – по сути, проводила в нем всю свою жизнь.
На следующее утро гости встали рано, Александр решил немножко задержаться и сопроводить их в поход по ущельям, где предстояло взять пробы. Чтобы спуститься к реке, приходилось лавировать между деревьями, а внизу ты будто оказывался в самом сердце собора под открытым небом. Некоторые посетители находили это место очень похожим на какую-нибудь затерянную в глуши долину на Шри-Ланке или острове Реюньон – Александр верил им на слово. Деревья, росшие у самого края каменистого обрыва, красный камень под елями, глазевшими в небо, – все это казалось безусловно чужеземным. На дне ущелья бурливый ручеек стремительно удирал куда-то, неизменно откликаясь на призыв отвесного утеса, и спешил оросить землю далеко отсюда, ту засушливую почву, которая только его и ждала, чтобы подарить миру завтрашний день.