Тепло человеческое - стр. 25

Если добираться проселками, на дорогу уходил целый час. По трассе Александр не ездил из принципа, не изменил ему и сегодня, хотя машину здорово трясло и щенки никак не могли устроиться на заднем сиденье. Все собаки, которые были у Александра до сих пор, прекрасно переносили любые тяготы, не боялись ни холода, ни колючек, ни ухабов на дорогах, а уж тем более тряски, а эти три малыша, сидевшие сзади в его старенькой полноприводной «ниве», выглядели хрупкими, как фарфоровые статуэтки.

До Корреза он добрался ближе к полудню. Заглушил двигатель, опустил оконное стекло. Едва увидев микроавтобус «мерседес» и три машины, припаркованные возле деревянного здания, сообразил, почему отказала канализация. Помещений в доме было достаточно, но когда число постояльцев переваливало за десять, удобства начинали сдавать – им было просто не справиться с таким потоком естественных надобностей.

Александр вытащил «керхер» из коробки, заодно и десятиметровый удлинитель – выход был один: промыть систему под сильным давлением. Щенки остались в машине, так и не спрыгнули с сиденья, не пошли обнюхивать это непонятное место, где к свежести воздуха примешивались запахи сырого леса и прелой листвы. Лесная глушь, какой они никогда еще не видели. Их, похоже, заворожили эти непривычно высокие деревья, ошеломила вертикаль тишины.

Йохан и Уго уже неплохо ориентировались в лесу, и Констанца позволила им отвести ботаников и агрономов из Бельгии на холмы, чтобы показать, как молодая поросль распределяется по массиву, где преобладают лиственные деревья. Сама же она пошла сопровождать энтомологов-канадцев, а заодно и трех инженеров, которых прислали из Сельскохозяйственной федерации, дабы они попробовали положить конец судебной тяжбе с местными садоводами. Владельцы плодовых хозяйств все чаще обвиняли «Ревиву», этот, по их словам, «девственный лес», в том, что именно оттуда и идет нашествие древоядных насекомых. С тех пор как яблоки превратились в новое зеленое золото, Коррез местами напоминал море фруктовых садов. Так что основной проблемой были отнюдь не девственные леса Констанцы, а то, что на огромных соприкасающихся участках сплошняком сажали клонированные яблони, что способствовало нашествию новых вредителей. Констанце тяжело было мириться с этим парадоксальным обвинением – как будто природный заказник способен разрушать экосистему, хотя существуют убедительные доказательства, что интенсивное развитие садоводства и представляет собой основную опасность.

И наверху, на вершинах холмов, и внизу, в ущельях, обе группы с самого утра передвигались в полнейшей тишине. В «Ревиве» не слышно было звуков механизированного мира, здесь не шумели ни бензопилы, ни трактора, не звонили мобильные телефоны – в заповеднике просто не было сигнала. Лишь изредка взревывал мотор – насос высокого давления, с помощью которого Александр на мощности в 2000 ватт загонял в трубы струю воды. Констанца быстренько отделилась от группы – она просто не могла ходить по лесу с тремя этими сельскохозяйственными инженерами, пронырливыми ищейками, действовавшими ей на нервы. Они подмечали малейшие следы присутствия клещей, тли, короедов, строили подозрения, что насекомые активно плодятся на сотнях засохших или ослабленных деревьев, чтобы потом уже двинуться на культуры, посаженные плотными рядами.