Теория небесных влияний. Человек, Вселенная и тайны космоса - стр. 6

Эта задачу невозможно решить ни в одной книге, и ни большее количество фактов, ни большее знание, доступное науке обычным путем сейчас или в будущем, не сделает это возможным. Но она может быть решена каждым индивидуально, для доказательства самому себе.

При этом обычному человеку, больше интересующемуся собственной судьбой, чем проблемами науки, можно сказать только, что при более близком знакомстве он, вполне вероятно, найдет эту книгу на самом деле не такой уж «научной», как это способно показаться вначале. Научный язык – это модный язык нашего времени, так же как язык психологии был моден 30 лет назад, язык чувств – во времена Елизаветы, а язык религии – в средние века. Когда людей склоняют к покупке зубной пасты или сигарет при помощи псевдонаучных аргументов или объяснений, то очевидно, что это неким образом связано с ментальностью времени; и значит, истины сейчас тоже должны выражаться наукообразно.

Однако это не должно наводить нас на мысль, что научный язык использован как маска, как орудие притворства или фальсификации. Все приведенные объяснения – настолько, насколько они поддаются проверке, – истинны и соотносятся с действительными фактами.

3. Даже «факты», однако, не священны. Из двух признанных ученых в книгах, опубликованных в Англии в одном и том же году (1950), один устанавливает как факт, что Луна удаляется от Земли, а другой с той же категоричностью утверждает, что она приближается.

Самое главное, что использованные принципы можно с той же точностью применить к любой другой форме человеческого опыта, с аналогичными или еще более интересными результатами. И эти принципы важнее наук, к которым они применяются.

Откуда исходят эти принципы? Прежде чем ответить на этот вопрос, я должен выразить чувство глубокой благодарности одному человеку и отчасти объяснить происхождение этого чувства.

Впервые я встретил Успенского в сентябре 1936 года в Лондоне, где он читал частные лекции. Эти «лекции» касались необычной системы знания, совершенно не похожей на что-либо, с чем я до этого сталкивался, полученной им от человека, которого он называл «Г.»[1]. Эта система, однако, была не нова: напротив, говорилось, что она является очень древней и в скрытой форме существовала всегда, а ее след время от времени различим на поверхности истории то в одном облике, то в другом. Хотя она объясняла невероятно многое о Вселенной и человеке из того, что казалось до этого совершенно загадочным, ее единственным назначением было – как постоянно подчеркивал Успенский – помочь отдельному человеку пробудиться до другого уровня сознания.

От любых попыток использовать данное знание для иных более обычных целей он отговаривал или прямо это запрещал.

Однако несмотря на поразительное совершенство этой системы самой по себе, невозможно было полностью отделить ее от бытия того человека, что излагал ее, – то есть от самого Успенского. Когда кто-либо другой пытался объяснять эту систему, она дегенерировала, странным образом теряла в качестве. И хотя никто не мог полностью нейтрализовать огромную силу идей самих по себе, было ясно, что систему нельзя брать отдельно от человека, обладающего вполне определенным, совершенно необычным уровнем сознания и бытия. Ибо только такой человек мог вызвать в других фундаментальные изменения понимания и отношения к миру, которые были необходимы, чтобы уловить ее смысл.