Теория и практика магического права - стр. 15
– Я из тех самых де Моруа, – сообщила она надменно, – мой предок был оруженосцем самого короля Фридриха!
И взглянула гордо. Мол, съели?
– Рад за вас, но это дела не касается, – отбрил ее судья. – Итак, что вы можете рассказать о предмете спора? Вы состоите в родственных отношениях с истцом?
– Я его Мать! – произнесла она.
Именно так, с большой буквы.
– И? – поторопил судья.
– Я была против, чтобы мой Тошечка женился на этой… этой вертихвостке!
«Тошечка» густо покраснел и уставился в пол, избегая взгляда супруги.
– Я знала. Знала, что ничего хорошего из этого не выйдет! – повысила голос вдовствующая баронесса.
– Мама, – слабо возразил красный как помидор рыцарь.
– Молчи, сын! – величественно заявила она. – Эта девка опозорила наш род! Она совратила моих бедных, наивных мальчиков!
– Мальчиков? – переспросил судья странным тоном. – Говорите поточнее, свидетель!
– Моих сыновей, – объяснила она, поправляя кружевные манжеты, и снова поджала чуть подрисованные бледно-сиреневой помадой губы. В исходящем от призрака мертвенном свете они казались синеватыми, как у утопленницы. – Моих мальчиков! Тошечку и Дрюшечку!
Судья бросил на «Тошечку» насмешливо-сочувственный взгляд и уточнил:
– И сколько лет вашим… хм, сыновьям?
– По двадцать семь, – сообщила она охотно. – Мои сыновья – близнецы. Дрюшечка родился всего на час раньше.
– Понятно, – судья хмыкнул. – Итак, вы сами были свидетельницей… совращения?
– Да! – гордо выпрямилась баронесса. – Я собственными глазами видела это! Эта девка лежала на моем Дрюшечке!
– Где именно это происходило? – поинтересовался судья.
Он не давал мне возможности вмешаться в допрос.
Настоящий бобер – зубами вгрызся!
– В картинной галерее, – сообщила она скорбно. – Перед ликами наших предков! Тошечка, ну как, как ты мог?! Привести в наш дом эту!..
Тошечка набычился и наконец нашел в себе силы возразить:
– Я люблю ее, мама! В конце концов, меня долго не было, Адель скучала и…
– Ты ее оправдываешь?! – вскричала баронесса, но ее перебила госпожа де Моруа.
– Антуан, – спросила она недоверчиво, – ты что, поверил в эту чушь?!
– Мама ведь сама видела, – буркнул он, не глядя на нее. – И старый Лэнсом…
Она молча отвесила ему пощечину и вышла из зала. Только дверь хлопнула так, что с потолка свалился целый пласт штукатурки. К счастью, никого не задело, разве что фамилиара слегка припорошило известкой. Но он продолжил безмятежно дрыхнуть, даже ухом не повел.
– Вот, – довольно произнесла вдовствующая баронесса. – Так ей и надо, этой дешевке!
Ой, дура…
– Мама! – не обманув моих ожиданий, заорал де Моруа. – Как ты можешь? Адель – моя жена!
– Пока… – многозначительно заметила она.
– Мама! Мы уезжаем из замка! Немедленно!
И рванулся к выходу. Я едва успела схватить его за рукав.
– Господин де Моруа! – горячо взмолилась я. – Пожалуйста, сядьте. Нельзя самовольно покидать судебное заседание.
– К черту! – он вырвал руку. – Пусть! Адель, я должен идти за ней!
– Слизняк! – отрезала «любящая мамаша». – Совсем как твой покойный папочка.
– Поговорим позже, – пообещал он ей, не оборачиваясь, и на месте баронессы к моменту разговора я предпочла бы хорошенько подготовиться. Например, надеть полный доспех из коллекции доблестных предков.
– Постойте, господин де Моруа, – голос судьи был мягок. – Еще пять минут, и мы закончим.