Теория Фокса - стр. 16
Он закинул назад пустой стаканчик от кофе, пристроился за светящимся гружённым трейлером, неспешно бурчащим в левом ряду, и от мысли о предстоящей бессонной ночи ему вдруг стало легче.
Когда лучи солнца коснулись влажного песка, и первые струйки пара показались над берегом, Джим уже был на пристани. Уткнувшись спиной в пыльное колесо, он смотрел, как зелёный паром, грузно переваливаясь через прибой, подползал к берегу.
Впереди, по другую сторону пролива, уходя светлой полосой за горизонт, раскинулся Фрейзер Айланд. К верхушке холма, затаившегося где-то в глубине острова, прицепилось облако; океанский бриз пытался его отогнать, но оно сопротивлялось, вытянувшись в сигару. В стороне, на скале забытой всеми одинокой чайкой пристроился маяк. В утренней дымке он был едва различим.
«Почти на месте, Джим. Потерпи… Совсем немного осталось…»
Джим с трудом поднялся на ноги, достал флягу и перелил в неё остатки кофе. Паром был уже совсем близко, и капитан с нескрываемым любопытством разглядывал одинокую фигуру Джима.
– Привет, дружище, – сказал он через борт.
– Привет, – ответил Джим.
– Ты уверен, что тебе туда? – паромщик кивнул в сторону острова. – Сейчас же не сезон.
Джим лишь кивнул.
– Ну смотри, – ответил паромщик и опустил трап.
Джим ещё допивал кофе, когда паром уткнулся в противоположный берег, и весь железный каркас застонал. От неожиданности Джим выронил флягу и едва успел за что-то ухватиться. Затем он забрался за руль, согнал машину по трапу вниз, стараясь не соскользнуть с узкой полоски металла, и сквозь окно кивнул на прощание капитану. Перед ним лежал пустой причал и полоска пляжа, прижатая к кромке воды наступающим кустарником.
Отойдя от причала грунтовая дорога начала было петлять, отыскивая бреши в густых зарослях, стуча камнями по днищу, но вдруг резко вильнула в сторону и пропала. Джим заглушил мотор и с трудом выбрался из машины. Перед ним простиралась бесконечность – белый песок складка за складкой сливался с облаками. Дюна…
Казалось, она была жива, покрыта еле уловимым, как паутина, тончайшим узором. Ветер срывал песчинки – невидимые, они неслись, вонзаясь в кожу бесчисленными иголками. Джим ещё долго стоял, не двигаясь, вслушиваясь в завывание пустоты, в невнятный гул прибоя где-то вдалеке.
Дальше путь шёл прямо по дюне, то прижимаясь к самой кромке воды, то уводя в сторону, на барханы. Скользя по раскалённому песку, свистели шины, виляя, всё норовя сбросить его, как всадника, в сторону. Двумя руками Джим держал руль, упрямо ведя машину дальше, на север, вдоль берега, сбавляя скорость лишь у проржавевших указателей, вкопанных в песок каждые несколько километров. Появляясь всё реже и реже, они были единственным, что здесь ещё напоминало о людях.
Порой берег прерывался каскадами бурых скал – как хвост какого-то неведомого бронтозавра, цепочкой они уходили прямо в океан. И тогда заросшая дорога вновь восставала из песка и, как бы рыская, шла в обход, то ныряя в заросли, то лентой забираясь по крутым склонам.
Солнце уже начало катиться назад, за холмы, когда впереди возникла очередная скала. Джим сбавил газ и привычно начал всматриваться в кусты в поиске объезда – он должен был быть где-то здесь, рядом. Ещё немного и он показался – не более чем прореха в зарослях, с занесённым песком указателем. На металлической пластине сквозь выжженую солнцем траву ещё просматривался когда-то должно быть красный восклицательный знак, и Джим остановился.