Тени забытого сада - стр. 18

Я веду счет времени до следующей встречи, тороплю его, но оно не спешит сокращаться и тянется невероятно долго.

Ноябрь. Осенние каникулы. Еду в поселок на машине, что поет скрипучим голосом в такт говорливому водителю. Неприятно пахнет бензином и старыми кожаными сиденьями, но это не нарушает предвкушение счастья от встречи с бабушкой и дедушкой. Я улыбаюсь от мысли, что снова услышу ее тихую молитву с придыханием: «Господи Иисусе Христе…» и спор с дедушкой о религии – он не верит в Бога.

Машина останавливается возле дома, бросаюсь к калитке, а навстречу уже спешит бабушка, раскрыв руки для объятия. Я прильнула к ней – аромат ванили. «Булочки приготовила», – радуюсь я. Ее коса щекочет мне нос. «Косица, – так называет ее бабушка. – Вот и все, что осталось от густой косы».

– Как ты выросла, моя красавица! Верочка, неужто тебе уже пятнадцать? Невеста.

– Бабушка, я не люблю это слово.

– Как? А раньше все мечтала о белом платье и о длинной фате.

Дедушка заносит в дом сумку.

– Книг-то сколько! Хорошо, что тебя сосед привез. Как бы сама донесла до автобуса? Все так же глотаешь книги?

– Да, дедушка, вся в тебя, – смеюсь я. Он гладит меня по голове большой жесткой ладонью. Я обнимаю его – крепкого и сильного, как дуб.

– Подросла, – замечает он.

– Обжились на новом месте? У тебя теперь есть своя комната, – радуется бабушка тому, что мы получили отдельную квартиру.

– Да, бабушка, жаль, что уже прохладно и не могу сидеть с книгой на балконе.

После обеда подхожу к зеркалу в старинной раме, раскладываю черты лица на «похоже на маму» и «похоже на папу». Нахожу больше папиного. «Красавица? – вспоминаю слова бабушки. – И где эта красавица?» Потянула в стороны длинные косы, покрутилась. На белой коже светло-карие глаза кажутся еще светлее, приблизившись вплотную к зеркалу, рассматриваю их. Ничего красивого! Еще эта глупая ложбинка на кончике носа, словно он раздваивается. Хорошо, что это видно, только когда голову поднимаешь вверх. Но я не гордячка, нос не задираю. Кружусь по комнате.

Я счастлива.

– Хороша, моя внученька, – бабушка подошла неслышно. – А Сашки-то нет, уехал с отцом к родственникам за реку, завтра вернутся.

– Так я и не спрашивала о нем, – краснею я. – Расскажи-ка лучше о папе.

– Я же тебе в прошлый раз…

– Ну бабушка… – прошу жалобным голосом.

– Хорошо. Я говорила тебе, что Керим очень хороший, заботливый. Каждый раз привозит подарки. Красивый он у тебя. Помню, когда первый раз увидела его, поразилась белоснежной коже. Брови-то чернющие, а глаза – светло-карие. Это он решил, что Лиде лучше рожать в Пятигорске. Как он радовался, когда ты появилась! Никому не доверял тебя купать и пеленать. Пеленки стирал, гладил… Клал тебя на грудь, и ты тут же засыпала. Любил тебя очень.

– Почему они расстались?

– Вера, пусть тебе мама скажет.

– Ладно, бабушка. Тогда давай про райских птиц. И про прабабушку.

– Ты не забыла? Сколько же тебе было, когда о них услышала? Пять? Шесть?

Мы сидим на диване, она рассказывает, будто поет, я трогаю ее седую косичку, замечаю много коричневых пятен на руках. Мне больно видеть, как меняется моя бабушка.

Спустя годы многое забылось, но родные лица, голоса, запах, тепло – со мной. Какой-то звук или слово вдруг вернет в детство, кажется, протяни руку, отодвинь полог времени – и спрячешься за сильной спиной дедушки, уткнешься в грудь бабушки, и ты уже не беспомощный мотылек с обожженными крылышками, а та Вера, что была счастлива в волжском поселке.