Тени сна - стр. 6
В глазах охотника что-то дрогнуло.
– Да. Один из них – мой незаконнорождённый сын.
Гюнтер сочувственно склонил голову.
– А почему же всё-таки полиция боится этого дела? – спросил он.
Охотник вдруг резко выпрямился, побледнел и, судорожно вцепившись в трость, завертел головой. С минуту он прислушивался, по-птичьи моргая, затем переспросил:
– Что?
Гюнтер тоже прислушался, но шум душа забивал все звуки.
– Чего, или кого именно боятся полицейские?
– Я уже говорил вам, – раздражённо бросил охотник, – поживёте в городе, узнаете. – Щека его дёрнулась. – Кстати, категорически запрещаю вам вести какие-либо записи. Если хоть один человек узнает, с какой целью вы находитесь в Таунде, я не дам за вашу жизнь и пфеннига. Никакой психологической игры в детектива и преступника не будет. Вас просто сразу же уберут, даже не предупредив…
– Может, мы всё-таки перейдём к делу? – оборвал Гюнтер.
Охотник одарил его долгим взглядом.
– Всё, чем я располагаю, – наконец проговорил он, – находится у меня в номере в портфеле. Дверь я оставлю открытой, портфель будет стоять на стуле. Вы его откроете, тут же, не отходя от стула, ознакомитесь с документами, положите на место и уйдёте. Повторяю, никаких записей…
Сквозь шум льющейся воды из-за двери донеслось неясное царапанье. На миг охотник застыл с открытым ртом, но тут же, сорвав с трости набалдашник, резко повернулся к двери. Гюнтер мгновенно сориентировался и бросился вперёд.
За дверью никого не было. Только в конце коридора у самой винтовой лестницы ленивой трусцой стучал когтями по полу чёрный пушистый кот.
Гюнтер прикрыл дверь и обернулся. Набалдашник трости уже возвратился на прежнее место. Нет, не стилет скрывался в трости, или что-либо подобное. Палка была настоящей, цельной, только конец был остро заточен аккуратной четырёхгранной пирамидкой.
– Нервы, – сказал Гюнтер. – Никого там нет…
И застыл. Точно такую же фразу произнёс недавно портье.
Охотник рукой поманил его к себе.
«Чего они все здесь так боятся? – подумал Гюнтер. – Прямо-таки мотель неврастеников, начиная с портье и заканчивая, очевидно, единственным постояльцем».
– Я даю вам семь дней, – шёпотом проговорил охотник. – Неделю. Если за это время ничего не выясните, то молча, никому ничего не говоря, уезжайте домой.
Он достал из кармана халата свёрток.
– Здесь аванс – двадцать процентов, – пистолет и ключ от портфеля.
– Вы полагаете, что у частного сыщика нет разрешения на ношение оружия? – съязвил Гюнтер.
Охотник внимательно посмотрел на него.
– Вашим оружием в Таунде можно пугать разве что ворон, – сказал он. – И ещё одно: вы меня не знаете. Если понадобится, я вас сам найду.
– Если вам понадобится?
Охотник смерил его холодным взглядом.
– Да, если мне.
Он повернулся, чтобы уйти.
– Вы забыли об амортизационных расходах.
– А это только в случае удачи. Представите мне счёт, и я его оплачу.
– Надеюсь, что в следующий раз мы обойдёмся без условных фраз, вроде «форпоста для страждущих и немытых»? – бросил ему в спину Гюнтер.
Пурпурный халат драконами замер на пороге.
– Нет-нет, благодарю, я человек уже не молодой и стесняюсь показывать своё бренное тело. Так что вы мойтесь, а я уж потом, – проговорил он от двери и вышел.
Гюнтер пожал плечами и, наконец, позволил себе посмотреть на пол. Нечто подобное он и ожидал увидеть – не зря же охотник разговаривал с ним о деле только в центре душевой. Вокруг того места, где они беседовали, чуть заметной на белом кафеле меловой чертой был нарисован круг. Гюнтер хмыкнул, стащил с себя халат и шагнул под душ.