Тени Лондона - стр. 39

Шкатулка представляла собой уплощенный куб с основанием площадью около двенадцати квадратных дюймов. С крышки свисал один-единственный замок.

– Это мы нашли над кроватью вашего сына, – сообщил я. – Я должен открыть шкатулку. Согласно полномочиям, выданным мне королем, я имею на это право. Господин Лейн проверил мои документы и убедился, что они в порядке.

– Сэр, он правду говорит? – спросил Айрдейл.

– По всей видимости, да, – подтвердил Лейн. – Пусть господин Марвуд делает все, что сочтет нужным.

Старик издал звук, напоминавший сдавленное рычание:

– А ежели я не согласен?

– Он все равно доведет дело до конца, если не в этот раз, то в следующий. Пусть лучше это произойдет сейчас, в моем присутствии.

– Ну, раз ничего не попишешь…

– Благодарю, – ответил я уже более мягким тоном. – Поверьте, я вовсе не желаю вашему сыну зла. К сожалению, замок придется ломать. Сейчас позову слугу.

– Не надо.

Опухшими пальцами Айрдейл с трудом расстегнул камзол, потом жилет, затем ворот рубашки и наконец вытащил ключ на шнурке. Сняв шнурок с шеи, старик протянул его мне:

– Это ключ Джона. Сын велел, чтобы я берег его. Ох, как бы мне не пожалеть, что я отдал его вам!

Поблагодарив старика, я вставил ключ в замок:

– Вам известно, что внутри?

Старший Айрдейл покачал головой:

– Мы даже про шкатулку не знали, сэр, и уж тем более где она лежит. Господь свидетель!

Ключ повернулся легко. Пастор подошел ближе. Я развернул нашу находку к нему.

– Будьте любезны, сэр, откройте шкатулку, – попросил я.

Взявшись за крышку обеими руками, Лейн поднял ее. Мы оба так и ахнули. Кухня волшебным образом преобразилась, будто мы попали в богатые, залитые светом покои. Внутри шкатулки поблескивало золото.

«Острые носы, подкладка из зеленого шелка и трехдюймовые каблуки», – подумала Кэт. Год назад эти туфли были для нее дороже почти всего на свете. Но теперь они больше не à la mode[6]. Туфли стали скучными и старомодными. К тому же мастерство сапожника оставляло желать лучшего. Да и вообще, удобством они никогда не отличались.

Летом Кэт иногда надевала их за неимением лучшего. Но о том, чтобы явиться в этих туфлях в гостиную королевы в Уайтхолле, не могло быть и речи, пусть даже сама королева в отъезде. Но, к счастью, Кэт обзавелась новой выходной парой. Месье Жорж изготовил туфли специально для нее. Он держал мастерскую в Новой бирже, торговом пассаже на Стрэнде, и брал за свою работу столько, что к нему обращались одни лишь дураки и придворные дамы.

Новые туфли были сделаны из очень светлой кремовой кожи, мягкой и эластичной, с изысканным рисунком из вишенок, листьев и цветов. Двухдюймовые каблуки были заужены книзу. Вырез туфли обрамляла оборка из белого кружева с зеленой лентой, которая нежно обвивала лодыжки обладательницы. Ремешок украшала единственная жемчужина.

Сев на край кровати, Кэт надела новые туфли. Их доставили вчера вместе со счетом, который Кэт спрятала от самой себя под обложкой трактата Витрувия. Ее смущал тот факт, что она еще ни разу не пробовала ходить в этих туфлях, даже дома. Кэт боялась не того, что они окажутся неудобными, – разве красота не требует жертв? Но вдруг в них невозможно ходить или, еще хуже, прямо посреди гостиной отвалится каблук?

Другие части гардероба волновали ее меньше, в основном потому, что у нее не было выбора. Повернув к себе зеркало на туалетном столике, Кэт стала придирчиво изучать собственное отражение. Ее лучшее платье из бледно-голубого шелка уже старовато, но свежий вид ему придаст подаренное Марвудом брюссельское кружево. Этот его подарок смутил их обоих. Марвуд невнятно промямлил, что кружево досталось ему по чистой случайности, в уплату карточного долга – история в высшей степени неправдоподобная, ведь Марвуд почти не играл на деньги. Однако кружево очень тонкой работы, и благодаря ему платье сразу преобразится.