Тени и зеркала - стр. 33

– Таких, как ты, Ривэн, я не оставляю на улице, – продолжил лорд, не сводя с него глаз. – На королевской службе нужны люди с головой и ловкими руками. А ещё нужнее люди, обязанные короне жизнью – думаю, ты понимаешь, о чём речь… У тебя ни семьи, ни дома, ты свободен и в шаге от виселицы – всё это, уж прости, нам на руку. Выбирай сейчас, но имей в виду, что назад дороги не будет.

– Ни у кого не бывает, – убеждённо кивнул Вилтор. – Милорд зря словами не бросается… Попытаешься предать матушку-Дорелию – из-под земли достанем, – и он красноречиво провёл по двойному подбородку ребром ладони. Но даже этот жест не заставил Ривэна сомневаться: он чувствовал себя рыбой, которую, подержав на разделочной доске, опять отпустили в воду.

Он опустился на одно колено: в свитках из приютской библиотеки дело происходило в подобных случаях именно так…

– Милорд, я готов служить Вам в составе Когтей или как угодно ещё. Только подарите мне жизнь.

Несколько дней прошли так, словно не случилось ничего необычного, хотя после разговора с Ведающим Тааль была сама не своя. Она больше, чем всегда, искала уединения и не знала, за что сначала ухватиться мыслями – за болезнь Леса, расползавшуюся Пустыню Смерти, чернопёрую раненую чужачку? Или и вовсе (это пугало, но и будоражило сильнее всего) – за Неназываемых, которые, оказывается, до сих пор живы, просто очень далеки?.. Всё это заставляло сердцебиение в тревоге учащаться, а крылья – терять связь с ветром. Каждый раз, задумываясь о Неназываемых – их городах, их магии, их прославленной странной красоте, – Тааль сбивалась с чёткого ритма полёта, нарушала его гармоничный узор. Непростительная слабость для майтэ.

Ведающий тогда не добавил ничего определённого, а она не решилась донимать его расспросами, но и намёков, и даже его тоскливого взгляда было более чем достаточно. Вернувшись в своё гнездо в тот день, Тааль не заметила никаких особых изменений – не было их, казалось, и в укладе жизни всей Лестницы. Ни единого слуха, или всполошённой болтовни женщин, или лишнего вылета разведчиков; старики всё так же учили птенцов, птенцы проказничали, влюблённые парочки обменивались нежной воркотнёй. Тааль и сама травинкой заново вплелась в этот общий венок – тренировалась в полётах, кое в чём помогала в школе, где молодняк постигал азы наук, старалась заменять в хлопотах по хозяйству мать, которая со дня на день ждала новой кладки. Но ни одна из привычных обязанностей не поглощала её, как прежде: она не понимала, отчего все вокруг так спокойны, если приближается зло? Почему молчит Ведающий – или майтэ так бессильны перед «заразой», что он считает их обречёнными?..

Тааль помнила, конечно, о его просьбе расспросить Гаудрун, но почему-то снова и снова откладывала это; каждый вечер, пряча голову под крыло, она обещала себе, что завтра спустится к ярусу целителей, – а каждое утро обнаруживалось множество срочных дел. Чужачка интересовала её лишь чуть меньше Неназываемых – за свою жизнь Тааль считанное количество раз встречала майтэ из других гнездовий, – но казалась такой насмешливой, суровой и… взрослой, наверное. Рядом с ней Тааль ощутила себя недотёпой-сойкой рядом с умудрённой совой. К тому же – неизвестно, оправилась ли Гаудрун от своей раны… Может, пока её лучше не беспокоить.