Тени и зеркала - стр. 3
Альен взглянул на стекло, где уже роились неясные образы. Он выбрал день, когда отец представил его ко двору в Ти’арге. Когда-то он вообще хотел оставить сына там в качестве пажа… Слава всем богам и духам, что эта участь досталась Мелдону – он был тремя годами младше, но куда лучше подходил для неё.
Альен отпустил своё сознание, позволив ему влиться в неживой предмет; он ощутил пульсацию чар, наложенных Фиенни, и провёл собственную память по уже проторенным каналам – это было так же легко и отрадно, как идти по утоптанной, старой тропе, когда вокруг чаща.
Воспоминание было ярким, поэтому вскоре фигуры в зеркале обрели чёткость и цвет. Воспринятое девятилетним мальчиком, всё казалось слишком большим и до болезненности многоцветным. Зеркало пока не отражало звуки, но Альен помнил и их – невообразимый шум, поразивший его после тишины родных стен и окрестных полей. Играли музыканты (многие – на таких странных инструментах, которых Альен, сдержанно относившийся к музыке, не встречал ни до, ни после этого), шуршали дорогие ткани одежд и портьер, на небольшом обеде, который король давал лишь для самых именитых и близких, звенели изящные приборы… И, конечно, голоса – говорили все и обо всём, говорили непрерывно, так что в волнах слов новичку легко было захлебнуться. Теперь, спустя много лет, Альен мог представить, сколько по-настоящему опасных, губительных слов могло быть сказано там, среди витиеватых фраз. Ти’арг никогда не мог похвастаться ни размерами и изобильной землёй, как Дорелия, ни военной мощью, как северный Альсунг или степное Шайальдэ, но здешний королевский двор по праву считался самым изысканным и учёным в Обетованном – да и как ещё могло быть в стране, столица которой когда-то выросла вокруг первой на материке Академии.
В тот далёкий день Альена свалила лихорадка: в жару и головной боли он бредил мечами рыцарей, огромными гобеленами, душными ароматами духов… И сейчас мужчины в зеркале вновь были снисходительно-равнодушны, а женщины умилялись над застенчивым мальчиком, сверкая белозубыми улыбками. Старого короля Тоальва Альен видел только раз и мельком, так что его образ удалось восстановить трудом. Альен вплёл его, как последний штрих, и открыл глаза, переводя дыхание.
– Замечательно, – пробормотал Фиенни, поглощённый зрелищем в зеркале и явно довольный. – Ты уже внёс искажение? – Альен кивнул. – Я не могу найти. Действительно не вижу. Чудесная работа.
– Смотри на его величество.
Фиенни прищурился – и через несколько секунд расплылся в улыбке.
– Дерзко, надо сказать… Я бы и внимания не обратил. Он тогда ещё мог передвигаться самостоятельно, ведь так?
Польщённый Альен подтвердил это. Действительно, он никогда не встречал короля в нынешнем состоянии – прикованным к специальному креслу на колёсах, которое для него разработали механики из Академии. Болезнь разбила старика несколько лет назад, когда Альен уже находился в Долине, вдали от отчего королевства. И сейчас он сознательно подменил его облик, внушив Фиенни правдоподобную иллюзию.
– Ты превзошёл себя. Не зазнайся, – с усмешкой Фаэнто пододвинул зеркало обратно к себе. – Теперь моя очередь. Попробуем со снами.
Он выбрал сон о Кезорре – вероятно, старый, потому что бывал там давно. Образы перетекали друг в друга легко, будто волны одной реки; в очередной раз Альен с белой завистью подумал, что ему никогда не добиться такого уровня, – просто потому, что волшебство у Отражений в крови. В пронзительно-синее небо уходили купола воздушных храмов и дворцов, фонтаны и статуи прятались в кущах южной растительности, смуглолицые люди толпились на узких улочках, прогретых солнцем… Всё там напоминало реальность, но на деле было далеко от неё так же, как в любом сне, – и так же безумно, как во сне любого Отражения. Вскоре Альен понял, что в покой и красоту вмешались нотки тревоги: во сне Фиенни бежал, почти летел по мощёной дороге, и что-то преследовало его.