Тень ночи - стр. 81

– Диана вполне образованная женщина, – раздраженно вмешался Мэтью. – Если тебя интересует, в чем она сведуща, я с удовольствием расскажу тебе наедине, после завтрака.

– Loquerisne latine?[24] – спросил меня Филипп, не слыша замечания сына. – Milás elliniká?[25]

– Mea lingua Latina est mala[26], – ответила я, глотая вино.

Услышав по-школярски беспомощный ответ, Филипп выпучил глаза. Мне сразу вспомнились все ужасы постижения латыни с помощью известного «Курса 101». Я вполне могла прочесть латинский алхимический текст, но чтобы вести беседу по-латыни… Однако объяснить все это Филиппу я не могла и потому с нагловатой храбростью двинулась дальше. Второй его вопрос, скорее всего, касался моего знания греческого. Я вывернулась, снова ответив по-латыни:

– Tamen mea lingua graeca est peior[27].

– Тогда мы не станем говорить и на греческом тоже, – пробормотал Филипп, болезненно поморщился и сердито спросил у Мэтью: – Den tha ekpaidef-soun gynaíkes sto méllon?[28]

– В будущем, из которого пришла Диана, женщины получают весьма разностороннее образование. Ты бы посчитал его избыточным, – ответил Мэтью. – Но знание греческого не является обязательным.

– Это что же, в будущем они обходятся без Аристотеля? До чего странный у них мир. Я рад, что еще не скоро туда попаду.

Филипп настороженно принюхался к кувшину с вином, но решил себе не наливать.

– Хочет Диана или нет, но ей придется овладевать беглой французской и латинской речью. Я могу по пальцам пересчитать слуг, знающих английский. А уж на кухне, в прачечной и иных подобных местах на нем не говорит никто.

Он бросил на стол тяжелую связку ключей. Я машинально потянулась к ним.

– Это совершенно лишнее, – заявил Мэтью, пытаясь забрать у меня ключи. – Диана пробудет здесь сравнительно недолго. Ей незачем вникать в тонкости хозяйственных дел.

– В женской иерархии Сет-Тура Диана сейчас занимает самое высокое место и обязана знать, что к чему. – Филипп указал на самый большой и тяжелый ключ. – Это ключ от кладовой с провизией. Другие от пекарни, пивоварни, всех спален, кроме моей, а также от погреба.

– А где здесь ключ от библиотеки? – спросила я, с неподдельным интересом перебирая потемневшие ключи.

– В нашем доме книги не запирают, – ответил Филипп. – Только еду, эль и вино. Чтение Геродота и Фомы Аквинского редко приводит к дурному поведению.

– Все-то у меня в первый раз, – прошептала я. – А как зовут повара?

– Шеф.

– Я спрашивала его настоящее имя, – смутившись, пояснила я.

Филипп пожал плечами:

– Раз он ведает кухней, он и есть Шеф. Я никогда не называл его по-другому. А ты, Маттаиос?

Отец и сын так выразительно поглядели друг на друга, что я с опаской подумала, не разнесут ли они разделяющий их стол.

– Но обычно шефом называют тех, кто всем управляет. Если я буду называть Шефом повара, как мне тогда обращаться к вам?

Мой резкий тон временно отвлек Мэтью. Судя по нему, он был готов опрокинуть стол и сомкнуть свои длинные пальцы вокруг отцовского горла.

– Здесь все меня называют «сир» или «отец». Какое обращение тебя больше устраивает? – спросил Филипп.

Его вопрос, заданный мягко, почти ласково, был весьма опасным.

– Да зови его просто Филиппом! – прогремел Мэтью. – У него много титулов, но от тех, что лучше всего ему подходят, у тебя волдырь на языке вскочит.