Тень Лучезарного - стр. 21

– А ведь непросто нам будет сладить со всем этим, – с нескрываемой тревогой заметил Орс. – Эх, будь я поменьше ростом…

– И что бы тогда было? – не поняла Кама.

– Да уж нашел бы укромное местечко, чтобы схорониться, пока все не развеется, – буркнул великан, пряча усмешку.

– А хочешь, я найду для тебя в Лаписе укромное место? – спросила Кама.

– И я там помещусь? – заинтересовался Орс.

– Полностью, – уверила его Кама. – И даже сможешь шевелить руками и ногами. Я частенько пряталась там маленькой. Есть там один заброшенный дымоход…

– А еду ты мне носить будешь? – прошептал Орс.

– Недолго, – задумалась Кама. – Иначе скоро ты перестанешь там помещаться.

Церритус, второй сын короля Бэдгалдингира, Тигнума Ренисуса, не был мерзавцем с самого рождения. По собственным ощущениям, он им и вовсе не был, он даже не знал, что такое – быть мерзавцем. Он был вторым сыном короля, и это уже значило больше, чем быть кем-то еще. Во всяком случае, с самого детства он знал, что однажды правителем древнего королевства, надежно скрытого между склонами гор Балтуту и гор Хурсану, а также неприступными стенами Алки с востока и Бэдгалдингира с запада, станет его старший брат – Тутус Ренисус, спокойный, тихий и обстоятельный калам с примесью валской крови, а значит, он сам, Церритус Ренисус, как бы ни баловала его матушка, должен быть противоположностью брату во всем. Не тихим, не спокойным и не обстоятельным. Единственное, в чем сходился с братом Церритус, так это в увлечении фехтованием, благо учителей для принцев король отыскивал в самых дальних странах, приглашал даже даку из неведомой страны Дакки, откуда-то из-за восточных гор, и оба брата постепенно достигли весьма значительных успехов в воинском искусстве. И вот что было странным: при полной противоположности братьев во всем, фехтовали они похоже и редко когда уступали другу другу, порой доводя себя в фехтовальном зале до полного изнеможения. Как говорил об этом другой их наставник, то ли приятель отца, то ли советчик – угодник Бенефициум, как ни вьются лианы, а все одно будут рядом, если сосны, что служат им опорой, растут поблизости. О каких соснах говорил старик, узнать бы? – иногда думал Церритус. Или же он имел в виду древние башни Бэдгалдингира, одна из которых служила убогому убежищем, а другая давным-давно стала частью королевского замка? И какая из этих башен служила опорой Церритусу? Неужели та, что отошла к угодникам? И думать нечего, ведь не Церритус наследник короны, а Тутус, всей доблести которого хватило лишь на то, чтобы родиться на восемь лет раньше брата. Интересно, каким бы вырос тихоня Тутус, если бы он с самого раннего детства знал, что он всегда будет вторым? Что он станет кем угодно, но только не королем Бэдгалдингира?

Обычно на этом месте размышлений Церритус прикладывался к бутыли молодого араманского вина и терял нить рассуждений до следующего протрезвления, но в тот день, когда его двоюродный братец Зелус, тоже в изрядном подпитии, прицепился к вельможной, пусть и не первого ряда, девице Процелле, что-то пошло не так. Во-первых, оказалось, что в собственном королевстве он, Церритус, не только не третий по важности человек после отца и старшего брата, но и даже не четвертый. Прикрикнуть на него посмел и старый угодник, и даже его любимица Аша, о родстве которой с самим Бенефециумом не заикался в столице разве только какой-нибудь немой. Во-вторых, некогда принц крохотного Лаписа, а теперь обычный бродяга, свитки о поимке которого разворачивались глашатаями на всех празднествах, посмел не только вести себя как настоящий вельможа, но еще и едва не свернул челюсть племяннику самого короля, какой бы дрянью ни считал собственного братца Церритус сам. И, наконец, все это вместе не повлекло ни для кого никаких последствий, если не считать того, что не отойдя толком от похмелья, Церритус вместе со все тем же Зелусом да еще под присмотром гадюки Аши мчался на перекладных едва ли не четыре сотни лиг, чтобы успеть к окончанию шутейного штурма Алки, пусть даже во время его и погибло несколько десятков стражников. Нет, давно уже следовало прибрать к рукам и названую сестренку, нагуленную теткой Меморией, и вторую сестру – Биберу, которую ни Церритус, ни Зелус никогда не называли иначе как уличной девкой. Не за какие-то ее подвиги, а потому что рождена она была хоть и от родного дяди, но обычной простолюдинкой, дочерью какого-то каламского или аккадского выродка, чьи предки были однажды роком занесены в глухую деревню на склоне гор Хурсану, где весь ее род и сгинул бы в безвестности, если бы судьба не переселила их в убогую лачугу у тракта, возле которой брату короля Бэдгалдингира увальню Ванитасу пришлось подвернуть ногу. Вот и выходит, что всякая погань дожидается в укромном месте счастливого поворота собственной судьбы, а тот, кому довелось родиться в королевской семье, умудряется разминуться с ним локоть в локоть.