Тень Ахиллеса - стр. 3
Так, мир узнал о соседях Баранова, а у Андрея началась его большая секретная литературная деятельность. Конечно, литературой это можно было назвать с натяжкой, но самому Баранову это виделось иначе. Да и Кабриолетта просила записывать, вот он и трудился.
Персонажи его заметок в тайном канале были не в восторге от такой славы. Изредка встречая соседа на прокуренной лестничной площадке, Андрей прятал глаза от осуждающего взгляда Сашки Косоножкина, слыша вслед пьяную предъяву: «Чуковский долбанный, опять про меня какую-то блевонтину изваял? Ты смотри, я с тебя, как с креветки, скорлупку-то сыму, ой сыму! Шамарну так, что все из башки повыскакивает, понял?».
– И негатив? – тихим голосом спрашивал Баранов и с надеждой смотрел на соседа.
Баранов тут же представлял, как из его головы вылетают негативные пласты воспоминаний: старые деревянные лыжи с балкона, над которыми смеялся весь класс, нелепое клетчатое пальто с короткими рукавами, подгоревшая манная каша, которую заставляли жрать, войлочные ботинки «прощай молодость», что купила бабушка и заставляла пойти в них в школу. Классная руководительница, молодая училка с тупыми выводами: «Что это за фамилия такая…Баранов?»
– И негатив? – Повторил Андрей.
– В том числе. Понял?! – отвечал сосед.
Андрей Баранов понимал, но писать не переставал. Когда у него временно иссякали истории о соседях, он писал заунывные философские вирши о своей жизни простого провинциального неудачника. Именно таким он себя и считал.
Telegram-канал «Интеллигентный неудачник»
«Чем больше город, тем меньше шансов встретить в нем живого человека. Иногда подумаешь, что вокруг совершенно бесконечная вселенная. От которой совершенно никакого толку. И ты, такой маленький, совсем один сидишь и смотришь на нее. А она, падла, на тебя не смотрит. Наши чаянья умирают, превращаясь в иллюзию. Иллюзия перерождается в мысли, а мысли вполне могли бы спровоцировать приступ надежды.
И становится по-настоящему страшно. Ведь никто, совсем никто на земле не хочет плохого. Сейчас я решу, что надеяться – это глупое занятие, а через сто лет эта мысль породит глобальный переворот в сознании.
Жизнь – это полное уныние и депресняк. А вечная жизнь – это оно же, возведенное в статус. Все, кто живет, не хотят его хавать. И жизнь без этого негатива вполне себе возможна, если найти дорогу, по которой от этого прокисшего уныния, можно уйти. Все вещи непостоянны по своей природе. И депресняк не исключение. Уяснив для себя эту концепцию, я даже хотел придумать свою религию. Но потом понял, что заново изобретаю буддизм».
Потом закрывался в туалете и орал про лекарственный боярышник. Психологичка сказала кричать, он и кричал.
***
С воображением у Баранова, как любила выражаться его бывшая теща, был полный schwach. Это слово с языка Гетте и Шиллера переводилось как «слабый». Таким Андрей Баранов и был: слабый муж, друг и такой же любовник. Сначала слабый ученик, потом слабый сотрудник, слабый член общества.
В его судьбе был один великий подвиг: достав где-то крупную сумму, он умудрился свозить жену Лену в Карелию. Субмарина под названием семья Барановых дала течь, и стала стремительно погружаться. Затем, уныло опустившись на дно, конвульсивно барахталась, дергая рулем, как умирающая рыбка – плавником. Андрей решил, что проветрит отношения во время поездки, и все наладится само собой.