Темный рыцарь Алкмаара - стр. 28
«Не бойся, – шептала бабушка. – Ш-ш-ш… я сейчас развею плохой сон, и тебе начнет сниться хороший…»
В болезнях, в бреду, они пророчили исцеление. Когда он плакал, наказанный за шалость, они обещали прощение. Они подсказывали ответы на вопросы, которые ставили мальчишку в тупик. Юноше они открывали глубины мудрости. Они сидели рядом с ним по праздникам, подсказывая, на каких тарелках лежат самые вкусные яства.
Но этим утром духи предков молчали.
Дарган произнес заклинание, концентрирующее магию, попытался собрать остатки волшебной защиты. Но ощутил лишь слабое дуновение. Сил прибавилось – но совсем чуть-чуть.
Где-то на окраине Тагении вдруг залаяла собака, но тут же лай ее перешел в протяжный визг и смолк.
Дарган огляделся. В открытые окна вливался утренний свежий воздух, легкий ветерок шуршал развешанными в проемах тканями и засохшими цветочными гирляндами. Дарган снял с подставки боевую гарду и боевую рукоять, разобрал меч и собрал вновь, превратив церемониальное оружие в боевое. Потом снял с деревянной стойки доспехи и надел, затянул шнурки. Обычно облачиться в доспехи воину помогал оруженосец или домашние. Но сейчас никого не было, и между нагрудником и одеждой осталось пустое пространство. Шлем он повесил на руку, ссыпав туда из шкатулки метательные стальные звезды.
– Лиин!
Нет ответа. Лишь ветер шелестел засохшими гирляндами…
Дарган вышел на улицу.
Здесь у самых ворот учтивости лежал их сосед – мужчина в самом расцвете сил, в руке он сжимал меч, как будто надеялся зарубить страшный мор блестящим клинком.
Ближе к дому на каменных ступенях – к порогу от ворот вели пять каменных ступеней, – недвижно застыли его домашние – женщины, дети, старики. Вся семья. Все мертвы. Малютка младенец покоился на руках матери. Умирая, они задыхались и, уже ничего не соображая от жара и боли, выползли на улицу в надежде, что прохладный ночной воздух облегчит их страдания. Дальше, там, где дорога сворачивала к саду Двадцати трех сосен, лежали, обнявшись, две девочки, Тиин и Таан, племянницы Тагана. Они должны были разбрасывать цветы на свадьбе Даргана. Умершие девочки лежали в белых шелковых платьях, которые сшила сестра Даргана для грядущей церемонии. На груди их платья были забрызганы засохшей кровью.
– Лиин! – Дарган двинулся в сторону пруда.
В воде, среди алых лотосов, плавали трупы. Впрочем, лотосы уже не были алыми, они стали серыми комьями пепла. Или Даргану даже алые лотосы теперь казались серыми? Несколько трупов лежали у самого берега, вцепившись руками в камни.
Дарган медленно шел, огибая пруд. Он искал Лиин и боялся, что найдет ее… Боялся? Значит, он все еще способен чувствовать и испытывать страх? Страх и любовь? Он не ведал, бьется ли его сердце, но ужас при мысли, что Лиин мертва, сжал все внутри ледяными когтями. Год назад она своим появлением преобразила весь мир. Неудивительно, что все сделалось серым и мертвым после ее ухода.
– Лиин…
Внезапно лежавший у самого берега мертвец поднял голову. Его распухшее в воде лицо запрокинулось к небу. Глаза были закрыты. Как прежде Дарган, он тоже не мог раскрыть глаз, посему поднял руку и приоткрыл веки. Вместо глаз светились мутные зеленоватые бельма. Мертвец стал выбираться из пруда, вода текла с его одежд, хлюпала в кожаных сапожках. Это был один из друзей Даргана – Моран… На не свершившейся свадебной церемонии он должен был сидеть по левую руку от жениха и подавать тому тарелки с яствами и бокалы с вином – так велел обычай, дабы в грядущей жизни всегда был человек, способный предоставить еду и питье в любой час дня и ночи.