Темный Паладин. Книга третья: Рестарт - стр. 8
— Нулевые молнии, брат Драгор, — пояснил Шарда. — Он в сознании и еще дышит. Сколько?
— Если ты о времени, то часа три-четыре. Нужно восстанавливать замерзшие мышцы. Перерождаться нельзя?
— Нежелательно. Брат Ярополк сменил точку привязки и неизвестно, когда сможет вернуться. Нужно быстрее, его ожидает глава.
— Быстрее? — доктор задумчиво почесал бороду и принялся перебирать бесчисленные флакончики в шкафу, бормоча под нос. — Что тут? Нет, не пойдет. А может... Нет, все же рисковать не будем… Вот! Ой, нет здесь сильные побочные эффекты, связанные с кишечником… Так, потеря личности… Нет, нет и еще раз нет! А… Наконец-то! Вот то, что нужно. Легко, быстро и очень болезненно. Ну да неважно, главное результат. Через тридцать минут результат гарантирован! Только потом, не позднее, чем через четыре часа, дайте ему выспаться.
— Действуй. Брат Ярополк все запомнил, сейчас потерпит, потом поспит.
Спустя полчаса я сидел в приемной Герхарда ван Браста и старался унять дрожь. Это было нелегко, иногда ноги начинали жить самостоятельной жизнью и тряслись так сильно, что приходилось держать их руками. Лекарь не обманул — было действительно больно. Несколько раз за время восстановления я терял сознание, спасаясь от мучительной пытки, но меня тут же возвращали обратно. Процедура требовала моего полного сознания.
Вместе со мной в приемной сидел Шарда и следил за каждым моим движением. Пока гном нес меня в приемную, он не проронил ни слова. Шарда вообще не был похож на знакомого мне ранее гнома. Хмурый, неразговорчивый, он исподлобья сверлил взглядом, ни разу не сыронизировал и не подколол меня. Стало совсем тоскливо, и я попытался начать разговор, подбирая интересные темы:
— Удалось что-нибудь узнать о третьем участнике?
Веко на левом глазу Шарды дернулось, вот и вся реакция, которую я получил.
— Арчибальд звонил?
И вновь лишь тик на левом глаз. Возможно, это был мне знак заткнуться, но я был так раздосадован его молчанием, что остановиться не мог:
— Мне удалось узнать, что третьего участника именуют Безымянным. Он удаляет всю информацию о себе. Кем он может быть, теперь знает только…
— Довольно! — резко прервал меня Шарда. — Знать ничего не хочу ни о Безымянном, ни о рестарте. Ты и без того наговорил лишнего. Сколько тебе, бестолочи, вдалбливать, что даже у стен есть уши?
Я заметно съежился, признавая справедливость упрека. Но ведь он сам виноват, мог бы и поговорить со мной о погоде, например. У меня только что мозги чуть не промерзли. Кстати, о морозе и его производных:
— Что будет с Гарлионом? Он …
— Забудь о библиотеке, — вновь оборвал Шарда, уже не надеясь на мою понятливость. — Тебе туда не попасть, вопрос закрыт. Заткнись и сиди молча!
Шарда нахохлился, словно воробей на жердочке. Теперь гном точно отбил у меня словоохотливость, как, впрочем, и мысли, что его состояние связано со мной. Почему? Да потому что оборвал он меня на теме рестарта, а заткнул рот упреком в болтливости. Он и тут последнее слово сказал, как наставник бесчисленного количества бездарей-учеников. Не способен я стать причиной Великой печали Шарды. Единственной разумной причиной такого поведения была опала Арчибальда. Гном был близок с каторианцем и изгнание последнего с лишением класса могли Шарду сильно расстроить. Косвенным доказательством моего предположения служил тон гнома, когда я коснулся темы рестарта. Не влезли бы они с каторианцем в рестарт по самое «не балуйся», глядишь, и каторианец был бы в козырях у главы до сих пор. Хм… Вот оно! Шарда просто чувствует себя виноватым! А я своими разговорами лишь усугубил это чувство.