Темный исток - стр. 23
– Только не забывай, что этот Треззла, с его-то связями, без труда отыщет тех, кому твое существование уже набило оскомину. Судя по тому, что я видел, в долгу он точно не останется.
Усевшись обратно в кресло, Мекет положил руки на подлокотники и самодовольно произнес:
– А ведь на это я и рассчитываю.
Несколько долгих секунд я молча разглядывал физиономию брата, пытаясь понять, на самом ли деле он спятил или всего-только претворяется. Так и не сумев определить, я сказал:
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Мекет подмигнул:
– Как всегда, братик. Как всегда.
Немного помолчали. Затем я спросил:
– Куда ты спрятал тела?
Брат пожал плечами:
– Оттащил в утилизатор. Брэнд обещал все устроить.
Я понимающе кивнул. Брэндом именовали хозяина местной станции утилизации отходов. С Мекетом он был на короткой ноге и уже не раз помогал ему избавляться от нежелательных последствий, время от времени возникавших в ходе расследований. Увы, но такова была неприятная специфика занятий частным сыском на Семерке.
– Ну так что насчет Яртеллы? – желая поскорее покончить со всем этим, напомнил я.
Едва услышав название ненавистной планеты, Мекет мгновенно помрачнел. Он долго-долго размышлял над чем-то, постукивая пальцами по подлокотнику, и наконец сказал:
– Ладно, мы летим. Наша таинственная подруга слишком хорошо платит, чтобы отказываться от такого дела. Но предупреждаю: робота находим и назад. Никаких блужданий по развалинам, никаких раскопок и прочей мути, от которой ты так тащишься, усек? Приземлились, забрали металлолом и сразу ходу. И без возражений. Учти, глаз с тебя не спущу!
Какое-то время я молча разглядывал лицо брата: челюсти стиснуты, глаза чуть ли не мерцают от ярости.
– Интересно, – негромко проговорил я.
– Чего тебе интересно? – осведомился он.
– Лейров вырезали больше двухсот лет назад, а ты их так ненавидишь, словно у тебя с ними личные счеты.
Мекет не то, чтобы вздрогнул, но как-то по-особенному дернулся и машинально почесал шрам на ладони. Само собой, это заставило меня задуматься о наличии здесь причинно-следственной связи. Однако задавать наводящие вопросы я не рискнул. А брат заговорил, хоть и далеко не сразу:
– Это не ненависть. Это – здравый смысл. Не люблю, когда кто-то берет на себя больше, чем в силах унести. Лейры слишком много хапнули и подавились. Возомнили себя полубогами и поплатились за свое вероломство, отправившись в небытие. Туда им и дорога.
Я хотел кое-что добавить, но он не дал мне и рта раскрыть.
– Я знаю, тебя эта тема здорово забавляет, но предупреждаю: увижу хоть одну из тех инфернальных книжонок, что ты прячешь в своей каюте, тут же повыбрасываю в открытый космос. Так что лучше даже не заикайся об этом.
Я вспыхнул:
– Не смей совать свой нос в мои вещи!
– Не смей говорить мне что делать! – рявкнул Мекет. – Это мой корабль и мои правила. И покуда не разживешься своим собственным, будешь делать то, что я говорю!
Я с трудом сдержал приступ раздражения, окативший меня волной раскаленной лавы. Я много чего мог сказать братцу, много, о чем напомнить и предъявить. И если бы хоть чуть-чуть верил в то, что это поможет, так бы и поступил. Человека упрямее Мекета я в жизни своей не встречал. Кроме того, насколько легко и быстро он выходил из себя, настолько же быстро успокаивался, сожалея о брошенных в гневном порыве словах. И поэтому я просто промолчал, сделав вид, будто уступаю. В конце концов, еще не случалось момента, чтобы последнее слово так или иначе оставалось не за мной.