Темные времена в академии - стр. 11
— Только не говори, — взмолилась она, — что ты и с ним в пух и прах разругалась!
Промолчала. Сама же просила не говорить.
— Орланда! – Тетя со стоном закрыла лицо руками.
— Он сам виноват.
Поддавшись соблазну, опустилась обратно на стул и потянулась за хрустящим тостом. Сверху варенье из крыжовника… Ммм!
— Орланда, так нельзя! – оправившись от первоначального шока, перешла в наступление Патриция. – Ты всю жизнь бегать собираешься, в нищете прозябать? И все из-за дурацкого характера. Лорд Дарел вежливый, обходительный, слова дурного не скажет. А ты… Хватит уже, надоело! Капризный ребенок, вот ты кто!
Тетушкина отповедь проняла, я даже тост обратно положила. Захотелось рассказать ей об «обходительном» Тигрии, но выражение лица Патриции подсказывало, она воспримет все как ребячество. И я нанесла ответный удар:
— Смотрю, ты быстро простила драконов, забыла сестру.
Тетя промолчала, нарочито громко мешая ложкой сахар. А я поспешила закрепить успех:
— Да, Крылатые лорды обходительны, вежливы, но ровно до того момента, когда получат свое. Тогда весь лоск слетит, вылезет неприглядная суть.
— Я ведь не замуж за него выходить предлагаю, — возразила Патриция. Мои слова ее задели. – Или ректор к тебе приставал?
Соврать не могла и покачала головой.
— Он просто копался в моем белье. В буквальном смысле. А до того едва не сбил моторной каретой.
— И вел себя по-хамски, — подала голос Ара.
Кошка уже поела и теперь грела пузико у изразцовой печи, растянувшись практически от стенки до стенки.
Патриция метнула на нее короткий взгляд и посетовала:
— В мое время домашние животные в разговоры хозяев не вмешивались.
После она обратилась уже ко мне:
— Уверена, ректор уже сто раз извинился, но я тебя знаю, ты не прощаешь.
— Драконов тетя, только драконов.
Взор сам собой обратился к акварели за стеклом.
— Ты должна согласиться, Орланда. – Голос Патриции изменился, заставил с тревогой обернуться, ловить каждое слово. – Ты знаешь, я не из пугливых, но мне страшно. Очень страшно, особенно по ночам. Останься хотя бы на полгода. Ради меня.
Пододвинула стул ближе к тете и взяла ее за руку. Патриция побледнела, пальцы едва заметно подрагивали. Теперь, то ли из-за света, резко обозначавшего тени возле носа и рта, то ли из-за тетушкиных переживаний, с сожалением убедилась: она постарела.
Словно прочитав мои мысли, Патриция пробормотала:
— Старики больше всего боятся смерти, а она бродит рядом.
— Брось, ты проживешь еще сто лет!
Расчувствовавшись, чмокнула тетю в лоб.
— Я не о том, Орланда, — покачала головой тетя. — Ректор написал, что случилось с прошлой ведьмой?
— Она умерла. Старая была.
— Старая, но умирать не собиралась. Ей помогли.
По гостиной словно пролетел порыв ледяного ветра, поиграл пламенем свеч. Поежившись, отхлебнула чаю. О насильственной смерти моей коллеги ректор даже не заикнулся.
— Ее нашли повешенной в собственной спальне, — продолжила Патриция. – Под ногами, прямо на постели, нарисована пентаграмма. Несчастная успела закоченеть, болталась в ночной рубашке и домашних туфлях. Окно закрыто, дверь тоже.
Инстинктивно обернулась. Вдруг таинственный убийца сейчас наблюдает за нами? Разумеется, ничего, за окном только темнота рано наступившей осенней ночи.
— Теперь ты понимаешь, почему мне страшно. В академии творятся разные вещи… Нехорошие вещи, Орланда. Если дальше так пойдет, ректору придется объявлять чрезвычайное положение и просить помощи властей.