Темные времена. Книга 2 - стр. 9
– Полина Святославовна, жду вас после тихого часа, – слова догнали меня у самой двери. – Обсудим дальнейшую стратегию.
Из кабинета я вышла в приподнятом настроении. Нет, не так. Я вылетела из него, словно у меня за спиной выросли крылья. Дальнейшая стратегия – выписка. Наконец-то.
– Вы просто будете приходить на сеансы по вторникам. Месяца три – думаю, этого будет достаточно.
– А через три месяца симптомы исчезнут окончательно?
– Должны, – кивнул Евгений Сергеевич. – Если не будете нарушать режим и забудете о виртуальной реальности минимум на пять лет, а в идеале – навсегда. Ну, и стрессовых ситуаций избегайте. Не забывайте принимать прописанные препараты и почаще бывайте на свежем воздухе, желательно за городом.
Я кивнула. Булавко, улыбаясь, пробежался пальцами по планшету с историей болезни, мой браслет пиликнул.
– Отправил вам выписку. Всего хорошего, Полина Святославовна.
Я тепло рассталась с доктором, выскочила в коридор, дозвонилась мужу. Пока доедет до клиники, успею собрать вещи и попрощаться с людьми. Сегодня как раз Юля дежурит.
Быстренько разобравшись с делами, я заглянула в комнату персонала. Практикантка – та самая, хамоватая и бестолковая, сказала, что Юлю вызвали в какую-то палату.
Я решила подождать – вдруг скоро вернётся? Опёрлась спиной о стену и, чтобы убить время, полезла в почту.
«…Психический статус: неопределённый. Рекомендации: запрет на профессиональную деятельность, направленную на контактирование с людьми. Минимальный срок – три года. Через три года способность взаимодействовать должна ежегодно подтверждаться ВКК…»
– Поль, ты чего тут стоишь? Меня ждёшь? Выписали? – как подошла Юля, я даже не заметила. – Ой. Ты чего такая? Прямо серая. Плохо? Где болит?
Ни слова ни говоря, я протянула руку.
– Рука болит?!
– Нет, – хрипло сказала я. – Читай.
И выделила напугавший меня абзац.
– Вижу, – успокоилась Юля и одновременно помрачнела. – Стандартная рекомендация. Врачам виднее. Правда, большинство из них парой месяцев, ну, годом ограничиваются, особенно если пациент, как ты, замечательно вменяемый. Но Булавко – другое дело. Была бы его воля, он бы пожизненный запрет на общение давал.
– Я же работать вообще нигде и никем не смогу! Урод! – отчаяние захватило меня с головой, окружающий мир стал чёрно-белым, я рванула назад, в кабинет доктора.
– Стой! – схватила меня за руку недавно приобретённая приятельница. – Ну-ка, пойдём, посекретничаем.
Практикантку она бесцеремонно выгнала:
– Хватит в сестринской сидеть – топай в процедурный кабинет, утилизируй шприцы. Да смотри, как положено, сделай! Садись, Поля.
Я плюхнулась в чёрно-белое кресло, стараясь не расплакаться. Юля устроилась в соседнем.
– Затеешь скандал – застрянешь здесь надолго. Вообще, Евгения Сергеевича можно понять: он на воду дует.
– Козёл. Сам же постоянно подчёркивал, что я ответственная, быстро восстанавливаюсь, и вообще…
– У нас три года назад случай был, – перебила меня медсестра. – Мужик – такой же, как и ты, «ответственный». Учитель по профессии. Булавко ему запрет на полгода определил. Ещё через два месяца у мужика жену ограбили, изнасиловали и грохнули, да ещё жестоко так. Еле опознали. Он её похоронил, вышел на работу, запер класс и убил всех учеников до единого. Решил, что находится в игре, а дети – мобы. Полицейские дроны его снотворным через окно обстреляли, но поздно было. И Булавко…