Темные воды Тибра - стр. 8
Вскочил другой сенатор, поскользнулся на мокром мраморе и, растянувшись во весь рост, жалобно проблеял:
Хозяин наклонился к уху пропретора и со смехом сообщил:
– Сей муж одарен всего лишь одним отчетливым талантом – во всех комедиях нашей жизни он играет исключительно рогоносцев. Ненавидит женщин, посему почитает своим долгом восхвалять их словесно.
Подкравшись сзади к лежащему Страбону, банщик окатил его с размаху ледяной водой из огромной деревянной бадьи. Трагический визг рогоносца был покрыт волной всеобщего хохота.
Тут же, уже без приглашения хозяина, поднялся большой косматый детина, которому пристало не заседать в сенате, даже банном, а играть дикого, необузданного варвара в провинциальном театре. Он снял с головы мраморной Венеры вчерашний полуувядший венок, водрузил на свою бурно заросшую голову и закружился вокруг квадратного бассейна в импровизированном танце, то пародируя праздничный хоровод весталок, то сомнамбулический пляс впавшего в транс азиатского предсказателя. Это представление он сопровождал гнусавым, заунывным пением:
Кричат, рукоплещут: сначала, еще раз!
– О, – давясь хохотом, говорил Сулла Публию Варинию, пребывавшему, несмотря на полдюжину опустошенных чаш, в отвратительном расположении духа, – поверь, это великий талант. Он диковат видом, выговор его еще отчасти варварский, но сколь одарено его сердце! Но пора кончать с этим комическим бесчинством. На место, Росций! Теперь мы дадим слово серьезному человеку. Перед нами сейчас выступит с речью проникновенной сама справедливость и неподкупность.
– Марк Порций Катон!
– Марк Порций Катон!!
– Марк Порций Катон!!!
Сенаторы гремели, наращивая мощь голосов. Где-то за занавесью ударили тамбурины, запели флейты, нервно рванулись арфические голоса.
– Но он же давно умер, – прошептал Публий Вариний, ни к кому, кроме себя, не обращаясь.
Из дальнего угла бальнеума появился высокий, худой, желтолицый старик с глубоко запавшими щеками. Этот облик, запечатленный в тибурском мраморе, бедный пропретор неоднократно видел на форуме. Любой ребенок в Риме знал, что Марк Порций Катон умер во времена далеких Пунических войн. Но вместе с тем он был здесь, грозным видом и взглядом доказывая факт своего теперешнего существования.
– Что ты нам поведаешь, о достойнейший, нам, своим ничтожным и распутным потомкам? – серьезно и благоговейно спросил Сулла. Эта неожиданная серьезность сильнее всего подействовала на сознание полупьяного пропретора. На секунду он подумал, что присутствует при обряде воскрешения из мертвых. Но почему в бане?! Почему именно этому бездельнику и пьянице даровано такое поразительное искусство?! Дальнейшие мысли сбитого с толку воина излагать и вовсе не имеет смысла, ибо они окончательно смешались.
Воскресшая совесть Рима тем временем заговорила:
– Прежде чем зарезать свинью, воскури ладан и соверши возлияние Янусу, Юпитеру, Юноне. Янусу предложи пирог с такими словами: «Отец Янус, подавая этот пирог, каковой подать тебе надлежит, усердно молю тебя, будь благ и милостив ко мне и детям моим, к дому и домочадцам моим». С такой же молитвой поднеси лепешки Юпитеру-громовержцу и Юноне. Заколов же преджертвенную свинью, вырежь из нее внутренности и к лепешкам жертвенным в честь Януса, Юпитера и Юноны присовокупи. Потом же принеси Церере внутренности и не забудь принести вина всем, в особенности же Церере.