Темные кадры - стр. 20

– Наш клиент желает протестировать некоторых представителей своего руководящего состава. Вашей задачей будет провести это оценочное испытание. Вас же будут оценивать… по вашей способности тестировать, если можно так выразиться.

– Но… – Николь никак не может понять, к чему он ведет, – в чем конкретно это будет заключаться?

– Мы разыграем захват заложников…

– Что? – переспрашивает Николь.

У меня такое ощущение, что она сейчас задохнется.

– …а вашей задачей будет поставить этих сотрудников в ситуацию стресса достаточно мощного, чтобы мы имели возможность оценить степень их хладнокровия, их способность сопротивляться при жестком давлении и сохранять верность ценностям, принятым на предприятии, к которому они принадлежат.

Николь совершенно ошарашена.

– Но это просто безумие какое-то! – восклицает она. – Вы заставите людей поверить, что их захватили в заложники? Прямо на рабочем месте? Ведь так?

– Мы наймем актеров на роль диверсантов, оружие будет заряжено холостыми, установим камеры, чтобы фиксировать реакции сотрудников, а вашей задачей является ведение допросов и руководство действиями коммандос. Советую включить воображение.

Николь вскакивает вне себя.

– Это отвратительно! – заявляет она.

В этом вся Николь. Казалось бы, с возрастом ее способность мгновенно вспыхивать от негодования должна была притупиться, но ничуть не бывало. Когда ее что-то возмущает, ничто не может ее удержать. В подобных случаях лучше постараться успокоить ее сразу, пока она не вошла в раж.

– Ты все не так воспринимаешь, Николь.

– А как еще это воспринимать? Группа вооруженных коммандос врывается в твой кабинет, угрожает тебе, устраивает допрос, и сколько все это длится, час? Два? И ты думаешь, что можешь умереть, что тебя, наверное, убьют? И все это, чтобы развлечь начальство?

Ее голос дрожит. Такой я не видел ее уже много лет. Стараюсь проявить терпение. Ее реакция вполне нормальна. В сущности, я ведь особо и не вдумывался, я весь в том, что должно произойти через десять дней, весь нацелен на единственную очевидную реальность: любой ценой пройти это испытание.

Стараюсь смягчить ситуацию:

– Признаю, это не очень… Но взгляни на проблему под другим углом, Николь.

– А что, тебе такие методы кажутся допустимыми? Может, их еще и расстрелять, так, для смеха?

– Погоди…

– Или еще лучше! Положим на тротуар матрасы, но им ничего не скажем! И будем выбрасывать их из окна. Надо ж посмотреть, как они отреагируют! Слушай, Ален… Ты что, совсем с ума спятил?

– Николь, не надо…

– И ты на это пойдешь?

– Я понимаю твою точку зрения, но и ты должна понять мою.

– И речи быть не может, Ален! Я все могу понять, но далеко не все могу простить!

Она стоит посреди изуродованной кухни.

Я смотрю на две гипсовые подпорки, которые вот уже десятки месяцев поддерживают купленную вместо прежней раковину. Линолеум, настланный в этом году, еще менее качественный, чем прошлогодний, и уже вздувшийся по углам самым жалким образом. И посреди этого разгрома – яростная Николь, в поношенной шерстяной кофте, заменить которую она не может себе позволить и которая и ей самой придает затасканный вид. Вид нищенки. Она этого даже не осознает. А я воспринимаю как личное оскорбление.

– Мне одно важно, мать их: я еще могу удержаться на плаву!

Я заорал как бешеный. Моя вспышка приковала ее к месту.