Темное наследие I. Там, на неведомых дорожках… - стр. 23

Больше всего зацепили именно последние, стало неприятно, что кто-то сумел так глубоко проникнуть в мою подноготную. Я попытался отстраниться, отодвинутся, закрыться, но ничего не получилось. Мои попытки словно бы развеселили Дуб, он взирал на меня как на муравья, как на микроба, которому вдруг стало стыдно за какой-свой микробский проступок. Веселость же великана вызвало сопоставление масштабов – микроскопический стыд за микроскопический поступок этого микроскопического существа заполнил всю его микроскопическую вселенную без остатка. Такая мелочь с его точки зрения и такой абсолют с точки зрения микроба.

Было обидно, но на самом деле по большому счету от бессилия, что я не могу ни закрыться от чужого внимания, ни настучать ему по морде за пренебрежительное отношение. Дуб еще раз «хмыкнул» и щели в его коре засветились тусклым, едва заметным золотистым светом, а сквозь листву стали пробиваться «лучи бога». Листва зашелестела и вниз плавно полетели призрачные золотистые листочки. Они падали, а за ними появлялись следующие, полностью повторяющие траекторию только то упавших собратьев.

От моего тела отделился туманный сгусток, покрутился, и оформил туманный же человеческий образ. Радужный, вернее состоящий из клочков разноцветного тумана. Приглядываясь к ним, я понял, что это какой-то слепок с меня, с моих воспоминаний, с моей прошлой жизни. Вглядываясь в радужный образ, я видел мелькающие события моей прошлого. Дуб тоже вглядывался, от его внимания части призрака, его клочки, вырывались от его поверхности, крутились, мялись и вновь помещались обратно.

Легкий ветерок зашелестел листвой в кроне дуба и начал сдувать туманный образ к стволу, щели в коре которого при этом стали разгораться ярче. Браслеты на запястьях засветились, и их свечение словно цеплялось за туманный призрак. Я последовал их примеру, потянулся следом, но не сдвинулся с места. Дуб опять расхохотался.

Я не знал, что это за пятнистый призрак и почему он летит к Дубу, но я собирался этого не допустить. Я ринулся вслед, попутно вспоминая что двигаться надо не только физически, но и мысленно, и желая этого, мечтая об этом. Ветер одновременно дул в обе стороны, и к дубу, подгоняя мой призрак, и от дуба, препятствуя моему продвижению. Гонка была сюрреалистической, и я бы проиграл ее, если бы не почувствовал всё тот же приятный женский аромат, придавший мне сил.

Призрака я коснулся почти в последнее мгновение, в прыжке, не дав ему всосаться в ствол. Дуб словно презрительно фыркнул, «не больно-то и хотелось», и скрипнув стволом, обиженно «отвернул» от меня свое внимание. Именно отвернул, а не рассеял, он все еще был здесь.

В затихающем шелесте листвы раздался тихий смех. Дубу он принадлежать не мог, поскольку был удивительно чистым и приятным, словно журчание ручейка. Смех повторился и на этот раз немного громче. Хотя не громче, а проникновеннее: он словно в душу мою вошел, которая, к слову, пустой была до сего радостного момента, а теперь наполнилась этим смехом, ожила, расцвела…

Я с удивлением огляделся. Кто же это так проникновенно смеется, что и солнышко ярче светить начинает, и Дуб уже не кажется таким уж дядей с большими ушами?.. Я огляделся, отошел от ствола и в нижних ветвях обнаружил Ее. Обладательницу, то бишь. И она своего смеха стоила.