Тёмная звезда - стр. 8

– Постой, кто такие Лупе, Панка, при чем тут волк, кто в чем виноват? А ну говори по порядку.

– Так я ж и говорю, эта светлой памяти стерва сама во всем виновата. А Лупе, она добрая, она даже курицы не обидит, не то что человека. Та сама…

– Остановись, Зенек. Я никогда не бывал у вас и ничего не пойму. Кто такая Лупе?

– Знахарка.

– Откуда она взялась?

– Пришла.

– Давно? Да не заставляй из тебя клещами слова тянуть, я ж не «синяк». Какая она, эта твоя Лупе, где раньше жила, как к вам попала?

– Красивая она, худая только… Совсем не как наши, а вроде как из ясновельможных. Я малым был, она у тетки остановилась, а тут Катре рожать… У Катри до того двое мертвых родилось, и свекруха ейная говорит, или помирай, или чтоб сын был…

– Значит, Лупе помогла Катре, потом кому-то еще, потом еще, а потом у вас осталась?

– А откуда дан знает? – изумленно выдохнул Зенек.

– В мире мало нового. Про что болтали «синяки»?

– Ночью якась зверюга на мелкие шматочки разодрала тую Панку.

– Что за Панка?

– Та Аглая она была, по правде… Дочка Килины. Ну, тощей такой, кричит еще вечно.

– Видел таких. И что Килина?

– Та ее брат Гонза «синяков» и приволок.

– Тот мелкий, что на мышь похож?

– Вот-вот, на мышу! Он помоганец эконома у его ясновельможности барона Кузерга. Так Килина сбегала до братца, а той сгоняв до Розева и привел «синяков».

– А Лупе при чем?

– Так они ж Лупе ненавидят, Панка с Килиной всем кричала, что то Лупе Панку спортила, что никто с парней на нее и через порог смотреть не хотел.

– А она спортила?

– Да чего ее портить, сама уродилась такой. И маманька ее такая ж была, когда б не деньги, Тодор никогда б на ней не женился, а Панка еще худьша за мамашу.

– Значит, Панку кто-то убил, а свалили на Лупе?

– Не просто убили, говорю же, на шматочки разорвал! А Лупе ей вчера ввечеру и скажи, чтоб в пущу не ходила, а то, мол, плохо будет.

– Какая пуща?

– Ласкава. За Белым Мостом. Мы туда все ходим, особливо молодые… Ну если на ночь… То есть зимой нет, но сейчас ходим уже…

– С кем Панка туда собралась?

– С одним из Замостья, хилый такой…

– А он вернулся?

– Та откуда ж нам знать? Панку вранци нашли. Я зверье тутешнее добре знаю. Никто такого б не сотворил. Даже взимку, а уж по весне…

– А люди?

– Люди не смогут, тут чудище какое-то.

– А сам говорил, волк… И тебе еще ведьму жалко?

– Да не виновата она. И мы все не виноваты. А теперь через ту Панку и ее семью змеиную нас всех разогнать могут, а то в крепостные, если не признаем, что Лупе все по злобе наколдовала… Панка та…

– Помолчи…

Роман задумался. Парнишка покорно заткнулся, вжавшись в стену, одни лишь голубые глаза безотрывно следили за либером. А паренек очень даже славный и не по-крестьянски шустрый. Из него выйдет толк, только больно уж курносый, засмеют. Ерунда, чуток Недозволенного, и никто не заметит…

Нет, славный парень, надо же, не боится – то ли любовь свою первую защищает, то ли за справедливость борется. И то и другое почетно и среди крестьянского сословия редкость. Зенек сто́ит того, чтоб его приручить, но что ж это за людоед тут завелся? Или людодёр?

Что бы ни говорили умники из Академии[16], разодрать человека в клочья при помощи магии очень-очень сложно, а для деревенской колдуньи и вовсе невероятно. Если только Лупе деревенская колдунья, а не одна из Преступивших