Темная сторона искусства - стр. 9

– Васильевский остров. Если точнее – Университетская набережная, это самое сердце города.

Я услышал все, что хотел, и ушел домой.

Тем же вечером мы поговорили с мамой, и наши дороги в скором времени разошлись. Она со слезами счастья приняла мое согласие, мы выбрали жилье на Ваське6 рядом с академией. По удачному стечению обстоятельств знакомый Леонидовича продавал свою любимую комнату в большой питерской коммуналке на 16-ой линии Васильевского острова, моя квартира значилась под номером девять и находилась на третьем этаже.

Старинный дом – с высокими потолками, сохранившейся лепниной и широкими лестничными проемами – сразу же захватил мое внимание. При входе в комнату с правой стороны меня ждал самый большой сюрприз – древний белый камин до самого потолка и эркер, выходящий на тихую улочку. Комната вызвала у меня головокружение, за нее мама заплатила большую часть суммы, которую мы выручили с продажи наших двух. Всю мебель и даже шторы мы оставили на улице Коллонтай, в доме номер девять.

После сделки, когда все документы были подписаны, и я въехал в новый дом (а точнее, закинул в комнату портфель и пару тюков с вещами), мы сходили в кафе. Там она сделала мне лучший подарок: набор дорогих кистей и несколько базовых цветов масляной краски, они пополнили мою коллекцию драгоценностей. Мы сидели в углу у окна, где нас никто не замечал, и плакали непонятно от чего: от горя или от радости. Она попросила не провожать ее, обязательно поступить в академию и хорошенько учиться. Мы условились каждый день созваниваться или списываться, не терять связь.

Она уехала во вторник. Спустя полгода, когда я уже поступил, а она обосновалась в Финляндии, я первый раз увидел по скайпу ее мужчину, он был похож на северного моржа: очень крупный, с усами, постоянно смеялся. Мамины картины к тому времени висели у него в галерее и хорошо продавались.

Время шло, я потихоньку обрастал вещами и связями. Вступительные экзамены прошли в хлопотах и волнениях, но с помощью моих учителей я все осилил: рисунок, постановку, человеческую фигуру. Меня зачислили на первый курс, и он прошел как в тумане. Я был так возбужден и растерян, что толком ничего не понимал, просто старался как можно лучше делать то, что шло по программе, для получения стипендии. А вот на втором курсе, когда я понял, что меня перевели и все не так страшно, я стал больше видеть, слышать и понимать, что происходит вокруг.

Факультет живописи был самым большим и, как поговаривают, престижным в академии. Там обучалось более трехсот студентов на шести курсах. Я выбрал именно это направление, поскольку в нем сохраняются и развиваются исторически сложившиеся традиции русского реализма, а программа основана на изучении живописи с натуры. На факультете три кафедры, первая – кафедра живописи и композиции, которую возглавлял академик и народный художник Российской Федерации, профессор Собачкин, замечательный, проникновенный, искренний живописец. Я редко видел его, но за ним, словно по пятам, стелился шлейф доброты. Он не расставался с этюдником, отдавая предпочтение русскому пейзажу и рисунку с натуры.

На второй кафедре – рисунка – преподавал Могильцев, невысокий, улыбчивый, с круглой лысиной мужчина. Ему было шестьдесят два года, на которые он совсем не выглядел. Он всегда скромно одевался, по его виду невозможно было догадаться, что он участвует во всероссийских и зарубежных выставках. Он настолько хорошо знал анатомию человека, что мог скрутить тело в бараний рог, но все мышцы и кости остались бы точно на своих местах.