Темная сторона души - стр. 28
За дверью послышались шаги.
– Костя, это ты? – обрадовалась Маша, решив поэксплуатировать сына и сгонять его за порошком, чтобы достирать остатки белья как белый человек. – Костя?
За дверью молчали.
– Вероника? – спросила Маша, перестав полоскать майку.
Человек за дверью не отвечал.
«Хозяйка, наверное, пришла меня выгонять, – сокрушенно решила Маша. – Ну конечно, деревенские рано спать ложатся, а сейчас уже стемнело. Эх, не достираю…»
Наклонившись, она зашла из предбанника внутрь бани, шагнула к окошку, чтобы посмотреть, кто пришел, и замерла на месте, чуть не вскрикнув. Снаружи к окну были прижаты две ладони.
– Костя, что… – осторожно начала она, но оборвала себя на полуслове. Пальцы были не Костины. Руки, плотно прижатые к стеклу, не могли быть руками двенадцатилетнего мальчишки. Нужно было бы попытаться через щели рассмотреть, кто там балуется возле бани, но Маше почему-то совершенно не хотелось этого делать. Ей стало не по себе.
Пересилив себя, она быстро подошла к окну и стукнула по нему ладонью.
– Эй, ну-ка прекратите! – скомандовала она громко, стараясь говорить уверенно.
Руки неожиданно исчезли, но не успела Маша наклониться, чтобы посмотреть на безобразника, как прямо перед ее лицом что-то закрыло окно, и она отшатнулась. Приглядевшись, Маша поняла, что загородила его старая доска, которую она видела за баней. Доска была прижата к окошечку так, что не оставалось даже щели.
Маша вернулась в предбанник, подошла к двери и положила руку на крючок. «Сейчас открою и наору на урода, – решила она. – Матом». Она, правда, совершенно не умела материться, но сама мысль о том, как страшно она облает того, кто стоит снаружи, придала ей храбрости. Маша уже собиралась распахнуть дверь, когда снаружи раздался странный звук.
– Ш-ш-ш-ш, – сказал тот, кто был за дверью. – Ш-ш-ш-ш-ш-ш…
Он стоял вплотную к двери, прижав губы к узенькой щели, и говорил только «ш-ш-ш-ш…». Это было так дико и абсурдно, что Маша перепугалась. Она не была трусихой, не боялась темноты и страшных маньяков в городских парках, но, стоя в предбаннике в одной майке и вслушиваясь в негромкое шипение, испугалась.
– Долго шипеть будешь? – спросила она, сглотнув и постаравшись взять себя в руки. – Отойди от двери, сейчас кипятком обварю!
Снаружи послышался смешок. Человек, который шипел, откуда-то знал, что никакого кипятка у нее нет и что она не откроет дверь.
«Господи, да кто там может быть? – уговаривала себя Маша, не сводя глаз с крючка, казавшегося очень маленьким и ненадежным. – Ну, подросток шалит. Или, может, пьяный подошел…» Маленькая тусклая лампочка над головой неожиданно мигнула, и Маша дернулась: остаться в темном предбаннике было бы совсем жутко.
Шипение прекратилось. Теперь за дверью стояла тишина – но тишина неправильная, ненастоящая. Настоящая была с жужжанием мухи, с топотком трясогузки по крыше, а наступившая была тишиной ожидания. Тот, кто стоял снаружи, ждал, что сделает Маша. Он наверняка не боялся, что она закричит, потому что баня стояла вдалеке от дома, а хозяева глуховаты. Нет, кричать бессмысленно… Маша прислушалась к звукам за дверью, и ей показалось, что теперь тишина изменилась.
«Ушел?»
Сунула ноги в стоптанные кроссовки, подошла к двери и затаила дыхание. Тихо. Она сжала руки в кулаки, разжала и быстро откинула крючок. Дверь со скрипом открылась, впуская в предбанник свежий вечерний воздух.