Темная душа: надо память до конца убить - стр. 35
– Это Катя! – заорала Кэт, – ты там оглох?! Катя! Слышишь? Достаточно внятно изъясняюсь?!
– Катюха, ты?! – ворчливость из голоса Сэма, как ветром сдуло, – Откуда ты звонишь? Из Шотландии?
– Какой, к чертовой матери, Шотландии? Я в аэропорту Кеннеди! Чем ты слушаешь, Сёма?
Сёма что-то ответил, но череда резких помех заглушила его ответ.
– Я тебя плохо слышу! – крикнула она. И поняла, что у Сэма та же проблема. Снежная буря над Нью-Йорком испортила не только график полетов, но и работу телефонных линий.
– Сэм, – стала она объяснять, как можно более отчетливо и членораздельно, – я прилетела в Нью-Йорк. Меня обокрали, у меня нет денег, Сэм! Помоги мне! Срочно забери меня отсюда! Приезжай!
– Конечно, я приеду! – обрадовался Сэм, – Приеду к тебе в гости на Рождество, как и договаривались!
– Господи, не тупи, милый. У меня нет денег! Слышишь?
– Слышу-слышу! И тебе много денег, Катенька, родная моя! А еще помимо денег я желаю тебе на Рождество любви! Большой и светлой! Со мной!
– Сэм, какая любовь, спаси меня… – простонала она в отчаянии.
– Ничего не слышно, – вздохнул Сэм, – жди, Катюха, сейчас перезвоню на мобильный.
– Не клади трубку, осёл! – чуть не заплакала Кэт, – не смей! Мой мобильный…
Раздались короткие гудки.
– Мой мобильный сперли, – докончила Кэт, – вместе с сумкой.
Денег больше не было. Не было надежд на спасение, на комфортную ночь в нормальной, человеческой постели. И, наверное, можно было особо не рассчитывать на то, что когда-нибудь к ней вернется блокнот с зарисовками и письмом Джона Милле. Блокнот, который она ценит на вес золота.
С трудом осмысливая свое бедственное положение, Кэт еще раз обшарила все карманы. Пусто. Ничего. Она уставилась на таксофон. Таксофон, под завязку набитый монетами… И вдруг ее осенило. Кэт вспомнила! Рассмеялась.
Далекое питерское детство. Аллея, таксофон у поребрика. Немного другой, чем этот, Нью-Йоркский, но все же таксофон. У таксофона стоит отец.
– Бывают случаи, Катюшка, – говорит он, наклоняясь к ней, – случаи, вот как сейчас. Когда позвонить не на что, но позарез надо. Потому что, в противном случае, наша мама снимет с папы шкуру. Мы этого не хотим, да, доча? А значит, сжимаем руку в кулачок – вот так. И посильнее стукаем сюда! Смотри!
Папка, быстро оглянувшись, долбит по крышке таксофона кулаком. Из недр телефонного автомата начинают звонко сыпаться монетки. Дочка заливисто смеется, глядя, как папаша с мальчишеским энтузиазмом выгребает и распихивает по карманам добытый клад.
– Ясно, пап, – кивнула Кэт, – спасибо за науку.
И решительно грохнула кулаком по таксофону. Нью-йоркский таксофон однозначно отличался от того питерского, и не только внешне. Он никак не отреагировал на удар. Будучи настоящим американцем, с деньгами расставаться не пожелал.
– Н-на!.. – Кэт ударила посильнее.
Тот же результат. Руку себе можно поломать, не добыв ни цента. Особо не думая, она сняла трубку и принялась долбить ею по корпусу телефона-автомата.
– Эй, вы что творите?! – донеслось из-за спины.
Кэт оглянулась.
Охранник в синей форме приближался со стороны уборной. Она водрузила трубку на место, сделала шаг в сторону от таксофона.
– Ничего, – сообщила Кэт с невинным видом, пряча руки за спину.
– Вы пытались сломать аппарат, – резонно не поверил ей охранник, – зачем, леди?