Телохранитель. Мы под запретом - стр. 20
Беловым я завидую чистой белой завистью…Выхватили женщин на миллион.
Трое сбитых парней подтягиваются в клинику, по своему усмотрению я расставляю их у входа, на этаже и в холле, а сам усаживаюсь на табурет у палаты Светы и продолжаю свою вахту, пока не слышу истошный крик. Он режет меня скальпелем по груди и заставляет трепыхаться. Не медля подскакиваю и несусь в палату, где застаю не самую приятную картину. Маленькая прикрывает лицо ладонями и начинает рыдать, не моргая засматриваясь куда-то вперед. Я первым делом осматриваю ее и не нахожу ни единой царапины. Это хорошо. Груз чуток смещается с грудной клетки.
Я перевожу взгляд. Меня всего потряхивает сейчас, но это из-за того, что страшно моей девочке.
А потом скольжу по ничего для меня не говорящим цифрам, написанным чем-то красным. Со стороны кажется, что кровью, но я уже понял, что этот ублюдок больше топит за шоу, а не за реалистичность. Его задача сейчас довести Свету до состояния трясучки.
—Как это случилось, мать вашу?! Что это такое? Женя?!
Белый подскакивает и спросонья кидает крепкие словечки при дочери, сам чертыхается и подходит ближе к надписи. Василиса Григорьевна спешит к дочери, обнимает ее и успокоительно гладит по щеке. На ней нет лица, а на лице босса целый, мать его, спектр.
—Цифровой шифр. Он разбил алфавит на секции по четыре буквы. В каждой секции буква имеет свой порядковый номер соответственно. Всего восемь секций, первая цифра после пробелов порядковый номер секции, а буквы внутри секции тоже делятся на один, два, три, четыре. Выздоравливай. Он написал ВЫЗДОРАВЛИВАЙ.
Подхожу ближе к размалеванной стене и цепляю пальцем свежую…краску. Уебок, блять.
—Это краска.
Белый ударяет кулаком по стене и взрывается, словно граната в руках.
—Из палаты не выходи. Поднять записи камер, мать вашу, я вас тут всех уничтожу, если с головы моей дочери упадет хоть волос. Дожились, блять, в палате трое, а какой-то уебок оставил послание моей дочери! Всех нахуй порву на лоскуты.
Он вылетает из палаты как вихрь, снося мебель на своем пути. На крик сбегается медперсонал, но это никого не заботит. Я терпеливо рассматриваю палату, стараюсь не думать о том, что моя девочка не прекращает плакать. Свою работу надо выполнять четко вне зависимости от личного фактора, что сейчас охереть как влияет на меня и на мою продуктивность как спеца.
Окно не закрыто. Там есть слабые красные мазки. Содрав штору с корнем, я вперяюсь обезумевшим взглядом в створки. Сняли с петель, и это, мать вашу, третий этаж.
—Он залез через окно, сука, — сжимая в руках ажурную ткань шторы, шиплю я, пока Света продолжает заходиться в рыданиях.
—Но как?! Мы ничего не слышали, — жена Белова звучит громче обычного, я и не привык к такому. —Камер в палате нет, мы не увидим его.
—В палате нет, а по периметру есть. Если он их не отключил, — бросаю нервно, осматривая помещение еще раз. Он мог и подарки оставить, станется с него.
Света стирает слезы и смотрит на меня, а я на ее опухшие глаза и раскрасневшиеся губы. Наваждение застилает глаза, мне хочется просто забрать ее отсюда и увезти куда подальше от всех, чтобы никто не знал. Я бы смог обеспечить ей безопасность, я бы дал ей защиту сам. Без одобрения кого бы то ни было.
Я четко решаю поговорить о таком варианте с боссом. Пусть он думает что хочет, но я не дам ни единого шанса этой падали причинить ей вред.