Размер шрифта
-
+

Телохранитель для принцессы - стр. 61

Когда охрана вышла из комнаты, и они остались наедине, Роман Олегович, пошло улыбаясь, смерил ее оценивающим липким взглядом и поманил к себе одним небрежным движением руки, как какую-то жалкую собачонку. От этого жеста Ладу передернуло. Она не сдвинулась с места, высоко подняла подбородок, приосанилась и огляделась по сторонам. Они находились в огромной зале вроде гостиной – мрамор, бархат, колонны, золото, ковры, гигантские люстры, зеркала, статуи, картины, очень много картин, будто слегка уменьшенная и опошленная копия Эрмитажа. Их с папой дом на фоне всего этого великолепия выглядел бы жалкой хижиной, хотя всегда казался ей довольно большим и со вкусом обставленным. Просто ее отец никогда не делал акцента на роскоши, он предпочитал добротность и уют. Здесь уютом и не пахло. Здесь любили пышность, великолепие, блеск до ослепления.

Сделав вид, что не заметила обращенный к ней неприличный призыв, Лада стала ходить по комнате, разглядывая картины на стенах. Подошла к окну, отодвинула штору и выглянула в сад с безупречно расчерченными клумбами и подстриженными в виде шаров кустарниками. Потом приблизилась к белому роялю, села на обитую бархатом скамеечку и открыла крышку. Она не очень-то хорошо играла. Несколько лет брала частные уроки, но лишь для собственного удовольствия, а не ради больших достижений. Ей нравились популярные джазовые композиции, саундтреки из фильмов, песни любимых поп- и рок-исполнителей и некоторые классические произведения. Все это ей и помогал освоить ее учитель музыки. Многое она помнила наизусть и иногда наигрывала в свое удовольствие. Сейчас пальцы ее дрожали и руки почти не слушались, но она все-таки выбрала одну мелодию наугад и тронула клавиши. Сначала робко, неуверенно, затем настойчивее, смелее, пока «Moon river» Генри Манчини не затянула ее так, что ей каким-то чудом удалось на некоторое время забыть, где и с кем она находилась.

Когда услышала за спиной подчеркнуто неспешные аплодисменты, вдруг опомнилась и вновь ощутила удушающий холод с ног до головы. Пальцы сбились, мелодия прервалась, но Лада заставила себя не трусить, обернуться и взглянуть на приближающегося Абагаева. Он продолжал хлопать и масляно улыбался во все лицо.

– Я впечатлен, Лада, – воскликнул он, подойдя к ней вплотную. Чтобы смотреть ему в лицо, ей пришлось откинуть назад голову и высоко поднять подбородок. Его пальцы тут же коснулись его, погладили и зафиксировали. – Однако, – продолжил он, теперь лаская большим пальцем ее губы, – думаю, ты догадываешься, что тебя привезли сюда не для музицирования.

Лада резко дернулась, вырываясь из его хватки.

– Если вы ожидали от меня чего-то другого, то проще было пригласить к себе шлюх, – холодно произнесла она, глядя ему в глаза снизу вверх. Это резкое, наглое, прямолинейное, вызывающее замечание заставило Романа Олеговича приподнять брови, а затем на пару секунд скривить губы в ухмылке.

– Чем же ты отличаешься от шлюхи, Лада? – ядовито прошипел он. Теперь он больше не ухмылялся, он хмурился. Его глаза превратились в две щелочки, как у затаившегося во время охоты крокодила: пустые, голодные, безжалостные, стеклянные.

– Тем, что вам придется на мне жениться, если вы хотите со мной отношений, – леденея от собственной решительности, произнесла она, проваливаясь в ужас необратимости после сказанных слов.

Страница 61