Театральные комедии - стр. 15

ДАНИИЛ. ???

АНДРЕЙ. А как же иначе?! Мне что, до конца своих дней оставаться бандитом? Этому надо положить конец.

АННА. На Андрее висят бандитские миллионы – он хранитель воровского общака.

ДАНИИЛ (удивленно). Андрей?

АНДРЕЙ. Борис Канаев, которого ищет полиция, и адрес которого знает мафия.

ДАНИИЛ. Тебя отыскали твои дружки?

АНДРЕЙ. У них это быстро. Это тебе не казенные сыщики.

ДАНИИЛ. Молодцы да и только! Тогда тебе лучше самому явиться в полицию с повинной.

АНДРЕЙ. Чтобы меня за общак пришили в первом же СИЗО?!

ДАНИИЛ. Погоди. И что тогда делать?

АНДРЕЙ. Лучше уж самому покончить с собой.

ДАНИИЛ. Ты с ума спятил!

АННА. Он хочет умереть несерьезно.

АНДРЕЙ. Понарошку. Пусть этот бандит загнется еще раз.

ДАНИИЛ. Борис Канаев?

АНДРЕЙ. Он самый.

ДАНИИЛ. А ты останешься живым?

АНДРЕЙ. Конечно.

ДАНИИЛ. Без документов?

АНДРЕЙ. Первое время поживу беспаспортным бродягой. У наших предков не было никаких бумажек – жили и работали там, где хотели. Ни тебе пограничных столбов, ни таможенной службы.

АННА. Прекрати… завел свою песню. В прежние времена повсюду процветало рабство!..

АНДРЕЙ. …Без ипотеки и трудовых книжек. Хотел бы я пожить в таком рабстве.

АННА. Вот и поживешь без документов и паспорта.

ДАНИИЛ. Паспорта после погребения возвращают.

АННА. Но там ставят штамп: умер такого-то числа и в таком-то году.

ДАНИИЛ. Штамп, кажется, не на первой странице. Да и кому какое дело, живой человек, или мертвый? Иной так живет, что от покойника не отличишь. И добра людям не сделал, и ничего после себя не оставил. Что жил – что не жил! А после тебя вон сколько полотен осталось! (Указывает на стены с картинами.)

АНДРЕЙ. Значит, ты не против?

ДАНИИЛ. Я – нет. Я еще хочу пожить.

АНДРЕЙ. Чтобы я умер еще раз?

ДАНИИЛ. Да умирай хоть ежедневно! Лишь бы это не сказалось на твоей психике.

АННА. И на доходах от картин.

АНДРЕЙ. Тогда сейчас и приступаю.

АННА. К чему?

АНДРЕЙ. К переходу в мир иной. У меня в мастерской лежит фанерный гроб. (Анне.) Помнишь, я работал над «Воскрешением Лазаря»?

АННА. Конечно, помню. Но потом ты переименовал ее в «Утренние слезы Тибета»

АНДРЕЙ. Это Эйлер настоял – сказал, так легче продать.

АННА. Но она до сих пор висит.

ДАНИИЛ. Ничего подобного – уже продана. Эйлер цену не говорит, но журналисты пронюхали, что покупатель выложил за нее полмиллиона.

АННА. Даниил, перестань – Андрей не захочет умирать.

АНДРЕЙ. Я и сейчас не хочу – просто полежу немного в цветочках.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Обстановка прежняя. Единственное изменение – появился бутафорский гроб, в котором лежит АНДРЕЙ в своем естественном – без парика и бороды – виде. Он до пояса укрыт ажурной простыней, к которой пышным ворохом пришпилены цветы. Руки «покойника» лежат поверх цветов. АННА поправляет цветочное покрывало. ДАНИИЛ со стороны оценивает достоверность картины, затем открывает балконную дверь.

АННА. Андрей, ты бы поел что-то.

АНДРЕЙ. Пока не хочется. Лучше подайте пульт – иначе умру от скуки.

ДАНИИЛ (подавая пульт). На, держи, но будь примерным покойником. Юмор не смотри – вдруг тебя разберет смех в самое неподходящее время.

АНДРЕЙ. Мне сейчас не до смеха.

ДАНИИЛ. И не забывай, какого покойника ты изображаешь.

АНДРЕЙ. Ранимого художника, не вынесшего черствости жестокого мира.

ДАНИИЛ. Правильно. Но это когда придут родственники и знакомые. А когда заявятся твои дружки-бандиты?